– Я думаю, что на них плохие прицелы, и они часто дают осечку. Думаю, это старые ружья, и сомневаюсь, умеете ли вы быстро их перезаряжать.

Они остановились. Его спокойствие заставило их это сделать. Потом тот, кто с ним говорил, прицелился в него.

– Давай проверим, – сказал он.

Они проверили. Невен был одним из лучших лучников в Мулкаре. Природная меткость, сказал учитель-лучник, а он был скуп на похвалу.

Он убил первым того, кто целился из ружья, как их учили, и грохот его выстрела раздался в тот миг, когда хаджук умер, конвульсивно дергая пальцем.

Двое других бросились вперед. Один выстрелил из ружья, что было напрасной тратой усилий, на бегу можно только наделать шуму, но не попасть в цель. Невен даже не потрудился пригнуться (их учили падать, обычно стрелок целился высоко). Он успел выпустить еще одну стрелу, и она попала и в этого стрелка тоже.

Он мог бы выстрелить из лука и в третьего – лучники джанни стреляли быстро, вот почему луки обычно оказывались лучше, чем ружья, – но это были хаджуки, и ему хотелось сразиться с одним из них, убить его мечом, увидеть вблизи, как он упадет.

Так и случилось.

Потом – тишина. Часто кажется, что стало еще тише после того, как смолкли громкие звуки, подумал Невен. Когда раздались выстрелы, с деревьев поднялись птицы, хлопая крыльями (он это вспомнил), но теперь наступила эта тишина.

«Так легко оборвать жизнь, – подумал он, – так не должно быть». Он не сожалел о случившемся – они спустились с гор, чтобы убить его, – но все равно они дышали, думали о женщине, о своих стадах, о ярком солнце в полдень, они были голодны, или устали, или волновались, а теперь они ничего этого не чувствуют.

Возможно, подумал он, теперь с гор спустятся другие, услышав выстрелы, поэтому он ускорил шаг, после того, как вытер меч и проверил, нет ли у хаджуков чего-нибудь такого, что могло бы ему пригодиться.

Нашел немного еды. Его собственные сапоги были лучше, чем у них (они были бедными людьми, оборванными – нелегкая, видимо, у них была жизнь). У них были кинжалы, но и у него тоже. Он оставил ружья на месте. Они были тяжелые, и Невен не любил ружья. А вот свои стрелы он собрал.

Второй хаджук был еще жив. Невен посмотрел на него сверху, хаджук лежал, задыхаясь, рядом с дорогой.

– Это за Антунич, – произнес он. Нагнулся и выдернул стрелу. – За моего отца и брата, – он выпрямился и смотрел, как этот человек умер.

Он пошел дальше. Дни и ночи. Здесь надо быть осторожным, опасаться людей и волков по ночам. Он видел оленей на опушке леса. Диких кабанов. Один раз медведя. Шел дождь, светило солнце. Дорога повернула на юг. Невен надеялся на это. Ему пришлось бы сойти с нее, если бы она не повернула. Он не совсем понимал, куда надо идти. Он спрашивал людей, когда встречал их, если они не убегали при его приближении. Ферм попадалось мало. По мере того, как он шел на юг, местность становилась все более дикой, холмистой. Горы возвышались на западе, вдалеке. Паслись овцы и козы. Невен охотился на кроликов и другую некрупную дичь. Дорога сузилась и пропала. Он шел по открытой местности. Бывший джанни подозревал, что ему, возможно, надо будет еще больше отклониться на запад, но не знал, в каком месте.

Уже почти наступило лето, когда он нашел это место.

Однажды утром он поговорил с братом и сестрой, которые пасли свое стадо. Дал им понять, что он ничего им не сделает, несмотря на лук и стрелы. Он не знал, поверили ли они ему, но они не убежали. Или они защищали своих овец, и проявили мужество.

Брат вел себя агрессивно, стараясь почувствовать себя более храбрым. Невен понимал, как мужчины (и мальчики) это делают.

– Не задирай меня, – сказал он ему. – У меня нет плохих намерений.

– Ты хоть умеешь стрелять из этого лука? Ты его стащил?