Сон исчезает внезапно, выбрасывает меня в теплый осенний день. Триумф все еще переполняет сердце, оно грохочет как буря.
Я сажусь, смотрю на Бету, — она поспешно вытирает глаза, берет меня за руку. Бета плакала, пока я спал, мне больно видеть ее слезы.
Я не могу сдержаться и отдаю ей шквал, пришедший ко мне из сна. В нем вся моя уверенность, вся сила, все мои звезды, каждое сражение, каждый удар, каждый боевой клич.
Слушая эту бурю, Бета сияет, и я понимаю, какой она была в битве.
— Мы последние дети войны, — говорю я. — Война — наш единственный путь. Все меняется, но мы не сможем жить по-другому.
— Мой путь остался прежним. — В глазах Беты отражение солнца, победа и сила. — И я иду с тобой.
6
Это была наша третья ночь вместе. И в этот раз, как и прежде, пробуждение показалось мне частью сна.
Наше дыхание смешалось, я не могла различить, где начинается мой вдох, чьи удары сердца я слышу. Воздух вокруг нас был жарким, как летний полдень, лишь издалека доносилась прохлада, словно явь пыталась проникнуть в сон.
— Просыпайся. — Голос коснулся моих губ, оставил горячий след. — Нам пора.
Я послушалась. И, чтобы вернуть мыслям ясность, вынырнуть из снов, сказала себе: это на самом деле, мы далеко от города, в пути, Мельтиар со мной, я люблю его.
Эти слова вспыхнули так ярко, что я задохнулась и открыла глаза.
Мир на миг потемнел — Мельтиар наклонился, поцеловал меня снова, а потом поднялся, отошел. Я сделала глубокий вдох. Воздух теперь стал обычным, — холодным, ночным, — и я вспомнила вчерашний день. Вспомнила, где мы.
Мы пришли сюда на закате. Холмы, покрытые вереском и ковылем остались позади, и перед нами лежала равнина поросшая высокой травой. Ее голос был сладким и говорил о весне, — трава была совсем юной, хоть и доставала мне до пояса. Стоило коснуться стеблей, и на ладонях оставался свежий сок, в вечернем свете он казался золотистым, как вино. Я не удержалась, слизнула капли. Вкус был странным, незнакомым и диким.
Я не заметила, как мы вышли на дорогу. Трава уже поглотила ее, за несколько дней разрушила путь, по которому враги ездили веками. Лишь кое-где остались нетронутые участки, верстовые столбы и дорожные камни.
И домик врагов. Он притаился возле исчезнувшей дороги, бесцветный и словно ненастоящий. Наверное, и до войны в нем жили лишь изредка, — внутри он был таким же тусклым, как снаружи, жильцы не оставили в нем следов. Простой стол без скатерти, оловянные тарелки как в казарме, ни занавесок, ни коврика у двери. Но во дворе был колодец, а на полке над очагом, — корзина с орехами.
Мы остались на ночь в этом доме.
Я мотнула головой, выпутываясь из воспоминаний и мыслей, и взглянула на Мельтиара. Он уже оделся, застегивал рубашку, глядя в окно.
— Волна преображения, — сказал он, не оборачиваясь. — Слышишь, как она движется?
Я невольно прислушалась, хотя знала, что не различу прикосновение магии. Только ночную прохладу, сладкий аромат, сплетение незнакомых ветров.