– Значит, так, – тараторила она в трубку, пересказывая то, что я пока не успела прочесть, – когда прилетите в Лиму, сразу не пугайтесь. У нас просто очаровательный народ, но ворует. Сумку не оставлять ни на секунду – не давать носильщикам, помощникам, вообще никому. Такси берите только официальное – они повезут по «правильной трассе», но за ними тоже нужен глаз да глаз! Бывали случаи, когда увозили людей черт-те куда и грабили. Раза два за последний год трупы туристов находили где-то на окраинах… Да, забыла сказать: после того, как я провожу вас на Мачу-Пикчу, будьте готовы к высоте 3700–3800 метров. Знаете, некоторые прямо там умирали от разрыва сердца – высота-то какая! Но вы справитесь. Правда, нужен кислородный баллон и листья коки, – а они, кстати, у вас в стране наркотиком считаются, да?
Весь этот поток информации никак не укладывался в голове. Какие «правильные трассы» и «таксисты-убийцы», какая высота и разрыв сердца? Я еду работать. Тихим ужом прошмыгну по аэропорту, приеду к Элизабет и после трех дней работы, умирая от страха, недосыпа и разницы часовых поясов, поеду обратно в аэропорт, так что и Лимы-то не увижу, уговаривала я себя, до тех пор пока Элизабет не проявила высшую степень заботы: самостоятельно подобрала мне отель («Он новый и без излишеств, но, думаю, жить можно – в любом случае, там дешево и есть душ»). Дешево. Не то слово. Восемнадцать долларов за номер в сутки – это в моем случае самоубийственно дешево в прямом смысле слова! У меня с собой техника. Но главное: при мне будут деньги для оплаты Элизабет и оператора. И текущих расходов. И еще у меня – паспорт, билеты, кое-какие вещи и жажда жизни в придачу!
– Ты берешь два билета в Лиму и обратно, – сообщил Браверман после долгих раздумий во время одной из традиционных прогулок в Останкинском парке.
– Нет, черт возьми, никогда и ни за что! Я помню, врачи сказали, что после обширного инфаркта миокарда с осложнениями ты выкарабкаешься, лишь только если очень повезет! Зачем рисковать?
– Я с некоторых пор мечтаю побывать на Мачу-Пикчу, – мечтательно улыбнулся Сергей и посмотрел на меня так же снисходительно, как тигр смотрит на тигренка, который, забавляясь, грызет его хвост.
– Двадцать девять часов перелета в неизвестность, чтобы увидеть Элизабет Геринг и побывать на Мачу-Пикчу?
– Ага. – Браверман потрепал меня по голове. – Я хочу работать. И хочу на Мачу-Пикчу. И мы проведем съемки, уверяю тебя.
После консультации с замечательными Гагаевыми, семейной парой кардиохирургов, спасших жизнь Сергею, и кардиологом Ирочкой, выходившей его после, я окончательно утвердилась в том, что Браверман поедет в Лиму со мной, и никак иначе.
Я еще активнее продолжила интернет-переписку с индейцем Альваро (продюсером, режиссером и оператором в одном флаконе), который пообещал, что с ним будет «многоопытный второй оператор, старина Пабло», водитель и машина. И я почти поверила, что всё пройдет гладко.
От местной гостиницы, той, что за восемнадцать долларов, я всё-таки отказалась и зарезервировала по Интернету отель с более понятной ценой и безусловными удобствами в номере, включая wi-fi. Что до расположения гостиницы – выбора, надо признать, особо не было. Для туристов – читай «белых» – годятся только два района Лимы: собственно Мирафлорес, который дословно переводится как «Взгляни на цветы», и Сан-Исидро.
Я выбрала «цветы».
В столицу Перу мы прибыли ранним зимним августовским утром – это не опечатка: август здесь – самый холодный месяц в году, средняя температура +15° С.
Еще не проснувшаяся Лима – парафраз немоты и глухоты. И это не поэтический образ, а прямой смысл. Захотят прирезать прямо в центре – прирежут. Ори не ори.
На фоне тронутого серым невнятным рассветом неба корявыми, судорогой сведенными пальцами чернеют кроны пальм. Редкие фонари яркими вспышками желтых точек образуют светящееся многоточие, словно бы намекая, что сейчас никто за твое будущее не ручается.
Я перевела часы: местное время бесстрастно сообщало мне, что через три с половиной часа мы должны встретиться с индейцем Альваро, а через четыре с половиной – оказаться дома у Элизабет Геринг.
Сейчас я скажу несколько слов про Альваро. Не потому, что мне хочется вас заболтать и оттянуть знакомство с Элизабет, а потому что индеец, с которым я встретилась в лобби своего отеля и который должен был стать нашим напарником на несколько съемочных дней в столице Перу, – типичный представитель своей культуры и страны. Страны, гражданкой которой уже много десятилетий является племянница второго человека после Гитлера – Элизабет Геринг. Нет, Геринг, конечно, не гоняет на лодках по Амазонке, но каждый день сталкивается с такими, как мой новоявленный компаньон Альваро Сармьенто. А для общения с подобными персонажами, как выясняется, нужно просто адово терпение!
Увидев его впервые, я, наконец, поняла, почему мама ругала меня в детстве: «Закрывай рот – ты глупо выглядишь». Мамуля, ты была права. Если Альваро закрывал рот на пару минут, то его губы тут же непроизвольно формировали эдакое подобие пофигистической улыбки – «Don’t worry, be happy!». Альваро около тридцати лет, хотя как тут разберешь? Может, и все сорок. Но что вы определите по его внешности сразу и безошибочно, так это то, что он действительно потомок индейцев. Альваро, о чём я узнаю от него сразу, исповедует шаманизм. Его народ без зазрения совести потребляет в пищу морских свинок, обитающих в деревьях сельвы, а живет этот народ на лодках на Амазонке…
– Альваро, на сегодня, как договаривались, у нас есть: машина, две камеры, флешки для видеокамер, второй оператор…
Альваро улыбается невинной улыбкой (глаза такие добрые, словно хочет угостить сладкой личинкой червя), продолжая разглядывать меня. Судя по всему, мои светлые волосы и глаза привели его в тихий индейский восторг, однако спустя полминуты он всё же приходит в себя:
– Второго оператора мы захватим по дороге на точку съемки, камеры есть, флешки тоже. Вот с машиной фигня…