Чрезвычайный и полномочный представитель СССР в Берлине, а с недавнего времени посол СССР Владимир Деканозов, в ночь с субботы на воскресение не спал, а находился в посольском особняке и неотлучно, что называется, "сидел" у телефонного аппарата ВЧ-связи. Он ждал звонка из Москвы. Первый помошник посла СССР Валентин Бережков с самого раннего утра пытался связаться с Германским рейхминистром иностранных дел Иоахимом фон Риббентропом, но пока безуспешно.

Ещё днём 20 июня, разговаривая по спецсвязи с Народным Комиссаром Иностранных Дел Вячеславом Молотовым, дипломат получил задание, суть которого состояла в том, чтобы как можно быстрее связаться с высшим руководством Германского МИДа и договориться о незамедлительной встрече. От него требовали в кратчайшие сроки получить ответы на ряд вопросов о дальнейшем советско-германском сотрудничестве. Ещё одним поводом для встречи дипломатов было вручение главе Германского МИДа вербальной ноты протеста Правительства СССР с требованием, чтобы немецкая сторона объяснила, зачем Гитлеру потребовалось сосредоточить в приграничных районах сильную концентрацию своих войск, а так же дать объяснение, чем вызваны частые нарушения в апреле-июне воздушной границы СССР самолётами Люфтваффе.

Казалось, что удача уже улыбнулась советским дипломатам после того как в субботу, после полудня, дежурный секретарь, дозваниваясь, случайно "нарвался" на заместителя статс-секретаря фон Вайцзеккера, руководителя политического отдела Германского МИДа Эрнста Вёрманна, к которому немедленно пригласили Бережкова, но нет, не получилось. Ведя по телефону разговор с помошником посла, пожилой германский дипломат ещё раз высказал своё сожаление, что господина Рейхсминистра им ещё найти не удалось, и он уже было собирался закончить свой разговор с этими назойливыми русскими и положить телефонную трубку на клавиши разъединения разговора, как вдруг неожиданно вспоминает:

Мне стало известно, что утром был разговор, за точность которого не могу ручаться, но я запомнил, что господин рейхсминистр сейчас должен быть на каком-то очень важном совещании в Ставке самого Фюрера. Повторяю, что это не точная информация. В Ставку никто из наших дежурных секретарей и чиновников звонить не будет, а тем более искать там господина фон Риббентропа вообще не рискнёт. Передайте мне суть вашего дела, а я передам весь наш разговор господину Рейхсминистру, когда он сам свяжется с нашим Министерством.

Это совершенно не возможно! Как Чрезвычайный и Полномочный посол СССР я должен сам, собственноручно передать вербальную ноту протеста Правительства Советского Союза, лично в руки господину фон Риббентропу или одному из его первых заместителей, переводит Вёрманну слова Деканозова его первый помошник.

Тогда, к сожалению, я Вам пока больше помочь ничем не смогу, заканчивая телефонный разговор, произнёс германский дипломат.

Все остальные попытки Бережкова связаться с первыми замами Рейхсминистра успеха не принесли. В телефонной трубке всегда звучал отрицательный ответ - недовольный голос на том конце провода неизменно сообщал, что сегодня суббота и время уже клонится ближе к вечеру, и ни господина Рейхсминистра, ни его заместителей нет ни на своих рабочих местах, ни у себя дома, поэтому сделать ничего не возможно. Далее, явно издеваясь, тот же голос сообщал, что у них у немцев делается всё по плану и лишних часов на рабочих местах в МИДе, кроме дежурных секретарей, никто сидеть не будет.

В этот час в кабинете Деканозова раздался телефонный звонок - на проводе ВЧ-связи опять был Нарком Молотов, который без обычного приветствия сухо начал разговор:

Как дела Владимир Георгиевич?

Плохо! Случайно удалось узнать, что Риббентроп, возможно, находится на совещании в Ставке Гитлера. Но это не подтверждённая информация!

В ставке говоришь? Интересно, что он там делает! около десяти секунд телефонная трубка хранила полное молчание, в телефон было слышно только дыхание Молотова.

Сегодня, примерно через час получишь шифровку, которую надо незамедлительно расшифровать. Между прочим, за подписью самого хозяина, многозначительно произнес голос Наркома и продолжил говорить.

Делай, что хочешь, а встреча с Риббентропом или даже с самим Гитлером, кровь из носа, должна состояться сегодня! тоном, не терпящим возражения, произнёс Вячеслав Михайлович. Ты меня понял? из динамика телефонной трубки грозно гремят слова Наркома.

Так точно! Всё понял, товарищ Нарком! Будем работать! отвечает Деканозов.

Держи меня в курсе! закончил разговор Молотов и, не прощаясь, повесил телефонную трубку на рычаги своего телефонного аппарата.

Вот уж, им там, в Москве совсем нэймётся! Зачем так паниковать на ровном месте? Чего всполошились? Молотов, обычно такой сдержанный, сейчас нервничает так, что его нервозность чувствуется даже на расстоянии! И где я им сейчас достану этого графа, да? Даже ума не приложу, где он может находиться в данную минуту? Про его заместителей я вообще молчу! в сердцах, сам для себя, почти шепчет Деканозов.

В посольстве у всех работников сегодня субботнее предвыходное настроение и о работе уже мало кто думает.

Как правило, советские служащие, аккредитованные в Берлине, по воскресениям собирались в "колониальном" клубе, где за бокалом шампанского или рюмкой чего-либо покрепче можно было не скучно провести время, поделиться с друзьями последними новостями. Желающие мучали шахматные фигуры, пытаясь разыгрывать партии известных гроссмейстеров мира, молодые сотрудники дипмиссии за карточным столом шлифовали свои навыки, играя в настоящий бридж или королевский покер, овладевая искусством блефа в этих играх интеллектуалов. Прекрасно оборудованный кинозал позволял смотреть последние новости в выпусках киножурналов и художественные фильмы, недавно выпущенные на экраны страны, в том числе демонстрировались и заграничные цветные кинокартины, среди которых очень часто на экране блистала своей игрой очаровательная Ольга Чехова. Иногда вечерами, под хорошее настроение, пели песни и крутили пластинки, в танцевальном зале мужчины в завораживающем танце вальса кружили своих прекрасных дам. Очень часто, проходящие мимо территории клуба берлинцы, могли слышать слова русских романсов, исполняемых на два голоса, под виртуозную игру на семиструнной гитаре примерно такого содержания:

-"Лишь только вечер затеплится синий,

лишь только звёзды блеснут в небесах,