Ньеман давно уже разработал свою личную теорию сексуального влечения, довольно банальную, хотя его она вполне устраивала. Вожделение, как и всякая природная энергия, набирало силу в прямой зависимости от препятствий. Например, учительница вызывала желание именно потому, что представляла власть и мораль. Мундир возбуждал именно потому, что был препятствием вашей похоти. Даже очков иногда бывало достаточно, чтобы раскочегарить мужчину… Так что уж говорить об этой вооруженной до зубов красотке, чьи груди выглядывали из распахнутой куртки, — тут все было предельно ясно.

— Вы меня слушаете или нет?

Ньеман встряхнулся, отбросив раздумья.

— Конечно… Так что вы говорили?

— Я вам объясняла, где находится Бразон.

— Спасибо, я знаю эти края.

Деснос бросила на него суровый взгляд. Она стояла, теребя свой форменный пояс, и, казалось, читала сластолюбивые мысли Ньемана.

— Хотите сесть за руль? — спросила она, наверняка поняв, с каким мачо имеет дело.

— Нет, обойдусь. Ведите сами.

— Куда вы хотите ехать? На почту?

— Нет. В часовню.

— Прямо так сразу?

Ньеман кивнул и сел на пассажирское место.

— А мне сказали, что вас будет двое, — продолжала она, устраиваясь в водительском кресле.

— Ну вот, как видите, я приехал один.

Перед тем как включить зажигание, Стефани стала, изогнувшись, стаскивать с себя куртку. Ньеман углядел в распахнутом вороте блузки бретельку, а затем верх чашечки белого бюстгальтера, и у него закололо внизу живота так, словно туда воткнулся острый нож.

Чтобы отвлечься, он начал возиться со своим ремнем безопасности.

Пока Деснос выруливала со стоянки, а температура в салоне понижалась, Ньеман пришел к интересному выводу: как ни странно, он, закоренелый женоненавистник, никогда еще не встречал лучших сотрудников, чем женщины, — к примеру, Ивана Богданович, его нынешняя ассистентка, его маленькая славяночка, его рыжая белка…

Эта мысль так согрела ему сердце, что он смог завязать беседу спокойным тоном:

— Расскажите-ка мне о расследовании. На какой вы сейчас стадии?