– Что там у тебя?! – кричу я, уже стоя возле двери в ванную.

– Ты только посмотри на меня! Я, наверное, сейчас смотрюсь как девица, только что потерявшая невинность на вечеринке.

– С технической точки зрения мы ничего такого не делали.

– И с технической точки зрения я не невинная девица.

– Ага. Такая, значит, аналогия.

– Хотя ты, наверное, с таким сталкивался.

– Можно мне войти?

– Папашу своего с собой прихватишь?

– Нет, насколько могу судить.

– Тогда, конечно, заходи.

О’Брайен сидит на унитазе, на его опущенной крышке. «Рай утраченный» открыт и лежит у нее на коленях, а она вытирает лицо и нос туалетной бумагой. За последние три минуты она постарела на двадцать лет. И в то же время, несмотря ни на что, она сидит, плотно сжав колени, в позе ребенка.

– Извини за то, что произошло, – говорю я. – Я опять радовался жизни.

– Я тоже.

– Такое ощущение, что наш приятель не желает, чтобы мы развлекались.

– Или это, или же у тебя какие-то серьезные сексуальные проблемы.

Она издает кашляющий смешок. И продолжает кашлять. Одной рукой хватается за бачок, другой за стену, стараясь удержать тело в равновесии, пока оно дергается, пытаясь избавиться от чего-то, застрявшего в груди. Через секунду ее бледная кожа приобретает какой-то цвет. Но не розовый, а синюшный.

Я падаю на колени и подползаю к ней, не зная, чем и как помочь. Искусственное дыхание? Изо рта в рот или массаж сердца? Ни то ни другое, видимо, не подходит.

Но тут приступ внезапно прекращается. Элейн больше не кашляет. Она не дышит. Глаза ее широко открыты и дико вращаются, глядят с немой мольбой. Ее рука дергается вперед и ударяет меня по лицу так сильно, что чуть не отбрасывает меня назад, на спину.

Тут она втягивает в себя немного воздуха, делает медленный длинный вдох, стараясь успокоиться. На это уходит довольно много времени. Становится очень тихо, и только книга падает на пол и раскрывается. О’Брайен обеими руками опирается на мои плечи.

Выдыхает.