Ученые вряд ли признают за картиной Климта, которая висит сейчас в Музее Леопольда в Вене, научный приоритет в идее цифровизации — но историкам науки стоит об этом поразмыслить.
Шеннон получил некоторую известность еще в 1937 году, когда молодым студентом MIT (Массачусетского технологического института) занялся довольно новой областью и разработал теорию проектирования цифровой цепи. Уже в ней он продемонстрировал, как можно применить булеву алгебру в электрических цепях, чтобы решать задачи математической логики.
Совсем не удивительно, что во время войны Шеннон, как и Тьюринг, принимал участие в шифровании данных для военных. Подумать только: если бы не было войны, кибернетика возникла бы лет на тридцать позже, и мы сегодня, скорее всего, жили бы в эпоху громоздких вычислительных машин!
В 1943 году Тьюринг на два месяца приехал в Вашингтон, где поделился с американцами опытом и методами по раскалыванию шифров, которые применялись в «Энигмах» Кригсмарине. Они стояли на немецких подлодках, активно действовавших в Северной Атлантике. Шеннон и Тьюринг часто встречались во время чая в кафетерии лабораторий Белла, где тогда работали, и англичанин рассказал ему о принципах своей универсальной машины.
Исследуя, как лучше закодировать информацию, которую хочет переслать отправитель, Шеннон обратился к теории вероятностей, в частности, к работам американского математика Норберта Винера, которого считают отцом кибернетики. Приложение теории вероятностей к коммуникациям было тогда в младенческой стадии. Шеннон предложил понятие информационной энтропии как меры неопределенности в коммуникации. Он написал статью «Предсказание и энтропия в печатном английском», где применил к анализу языка статистические методы и заложил тем самым базу под дальнейшие весьма плодотворные исследования. Эта работа стала началом теории информации, а без нее не было бы и методов обработки и представления естественного языка —ключевой области для создания современных агентов искусственного интеллекта. Его криптографический военный опыт дал о себе знать. Шеннон обратил внимание на пробел и показал, что если сделать его 27-й буквой английского алфавита, то показатель неопределенности в языке уменьшится.
Шеннон был и плодовитым изобретателем. Еще в 1950-е годы он изобрел жонглирующую машину, положив начало целой отрасли, столь важной для робототехники. Роботы-жонглеры получили распространение прежде всего в Японии. Как-то он сделал трубу, извергающую огонь, потом придумал устройство, которое собирало кубик Рубика. Если бы Шеннон дожил до времени криптовалют, он бы непременно создал какой-нибудь странный шеннонкойн, который наверняка бы завоевал большую популярность и принес своему разработчику кучу денег. Но времена были другие, хотя это никак не мешало Шеннону постоянно находиться в творческом поиске.
Так, он придумал несколько вариантов странных компьютеров. Первым из этой серии был компьютер Throbac, который считал римскими цифрами. И это придумал пионер внедрения двоичного исчисления в вычислительную технику! Еще вместе со своим другом, математиком Эдвардом Торпом Шеннон создал первого предшественника часов Apple — наручный компьютер, которым он пользовался во время игры в рулетку. Он заносил туда выпавшие числа, чтобы согласно алгоритму улучшить свои шансы на выигрыш. Шеннон разработал и Minivac 601, вычислительную машину, созданную с целью научить людей бизнеса пользоваться компьютерами. Она поступила в продажу еще в 1961 году—за пятнадцать лет до создания компании Apple Computers.
Самым забавным устройством из собрания разработок Шеннона стала коробочка, названная «Окончательная машина». Она держал ее все время у себя на письменном столе. Идею машины предложил американский ученый Марвин Минский, о котором речь пойдет дальше. На коробочке был только один тумблер. Когда его переключали, крышка коробки открывалась, оттуда высовывалась механическая рука и переводила тумблер в первоначальную позицию. Затем рука скрывалась в коробочке, крышка закрывалась.
Возможно, в «Окончательной машине» Шеннон зашифровал последнее действие искусственного интеллекта, который просто выключит сам себя. У этой метафоры может быть много толкований, но чтобы продолжить разговор об ИИ, следует сделать шаг назад и вернуться к его определению.
Как сказал Витгенштейн, нужно молчать о том, о чем не можешь говорить. В начале книги было бессмысленно говорить о некоторых важных понятиях. Сейчас, когда мы немного продвинулись, узнав об истории создания мыслящих машин и об их анатомии, мы можем представить себе хотя бы контурно существо, которое хотим определить.
Если вспомнить «Звездные дневники Ийона Тихого» Станислава Лема: поговорив о сепулировании и сепулировщиках, теперь мы можем обратиться и к вопросу о том, что же такое сепулька.
Попробуем поймать ее в свои сети — хотя, возможно, к се-пульке, то бишь к искусственному интеллекту подходит надпись, сделанная на могиле философа Григория Сковороды, «Мир ловил меня, но не поймал».
С единственным отличием —у Пекина (искусственного интеллекта) не будет могилы. Или ее с самого начала построил в своей коробочке Клод Шеннон?
ДИКТАТУРА АЛГОРИТМОВ
КАК УКРАЛИ МОЗГ ЭЙНШТЕЙНА
Вы можете подумать, что заголовок — это преувеличение и речь образно идет о каком-нибудь биохакинге, но мозг человека, давшего миру формулу Е=mс квадрат, был украден на самом деле! И это имеет прямое отношение к созданию искусственного интеллекта: вор, он же патологоанатом-исследователь, хотел понять, как достичь уровня Эйнштейна и чем мозг великого человека отличается от обычного. Стоит это установить — и со временем можно будет лепить биогениев под заказ или сделать гениальную машину. Ниже расскажу, к чему это привело, но совершенно однозначно: гениальный физик послужил науке не только при жизни, но и после смерти, положив на алтарь знания самое ценное, что у него было.
В своем завещании Эйнштейн весьма недвусмысленно указал, что его останки следует кремировать, а пепел развеять по ветру. Он с отвращением относился к идолопоклонству и не хотел создавать собственный посмертный культ в стране, которая склонна обожествлять любую широко известную личность. Но жизнь распорядилась иначе. Гениальный ученый умер 18 апреля 1955 года в больнице университетского городка Принстон в штате Нью-Джерси, где он преподавал. Патологоанатом Томас Харви, производивший вскрытие, не смог удержаться от искушения, и попросту увез мозг Эйнштейна к себе домой в Филадельфию.
По округе пошли слухи о краже тела Эйнштейна, и доктор стал уговаривать сына физика Ханса Альберта дать задним числом добро на исследование столь уникальнейшего мозга столь великого ученого, ведь это просто необходимо для светлого будущего всего человечества в его движении к сияющим вершинам, и так далее. Сын не без колебаний согласился, не представляя себе последовавшего кошмарного абсурда, который мог бы дать сюжет какому-нибудь Борису Юхананову из Электротеатра имени Станиславского.
В подвале своего дома Харви разрезал мозг на 240 частей, завернул их в целлофан и рассовал по двум банкам. Его жене это не понравилось, она грозилась выкинуть органы на помойку и предложила мужу выбрать между собой и Эйнштейном. Наш герой, разумеется, выбрал Эйнштейна и вскоре съехал от жены. Он, кстати, не задерживался долго ни на одной работе.
Странствуя по Среднему Западу США, бродячий патологанатом возил мозг Эйнштейна с собой и изучал его в свободное от службы время. Работая в биологической лаборатории в Вичите, штат Канзас, Харви держал банки с мозгом автора теории относительности в коробке из-под яблок под кулером для пива. Переехав в Вестон, Миссури, он завалил экзамен на подтверждение квалификации врача и снова вернулся в Канзас, в городок Лоренс, где работал на конвейере на фабрике пластика. Харви снял крохотную квартирку возле бензозаправки, где его соседом был битник Уильям Берроуз, впоследствии известный писатель. Сидят они, бывало, пьют пивко на веранде, и доктор-расстрига рассказывает битнику, как рассылал части мозга Эйнштейна ученым по всему миру. Когда Берроуз, увлекавшийся синтетическими расширителями сознания, предлагал гостям на вечеринках попробовать кусок мозга Эйнштейна, они думали, что у битника передоз, но на самом деле тот ничего не придумывал: мозг действительно лежал у него на кухне в холодильнике.