– И ты приехала в такую даль, чтобы это сказать? – Он перестает сражаться с рукавом; голос хриплый, едва слышный. – Это и есть твое прощание?

– А ты против?

Он вздыхает:

– Мы оба уже не те, что раньше.

– А кому удалось остаться таким же, как раньше?

– У кого-то же получается.

– Хочешь сказать, они лучше нас, лучше меня? Это я и так знаю.

– Всегда думал, что это не вопрос того, кто лучше или хуже.

– И ошибался.

– Так ты приехала сказать, что я ошибался?

– Ничего такого я не говорю, Грегор!

– Тогда зачем ты здесь?

– Если тебе так не хотелось меня видеть, мог бы сразу сказать! Думаю, твоя жена с радостью сообщила бы мне по телефону. – Не нужно мне злиться, я выгляжу жалкой старухой, когда злюсь.

А вот и она, жена, легка на помине, – конечно, волнуется же, переживает.

– Роза… – шепчет он, словно в моем имени есть ответ на все вопросы.

Агнес склоняется к Грегору, раскатывает рукав пижамы:

– Все в порядке? – Потом оборачивается ко мне: – Я слышала твои крики.

Разумеется, кто еще мог кричать? Уж точно не Грегор – с его-то легкими! Меня ты слышала, Агнес, меня.

– Не хочу, чтобы ты утомлялся, – говорит она мужу. Это ведь со мной он разговаривает, это я его утомляю.

– Простите, – говорю я и выскакиваю за дверь.