Потому что если иметь демонов, то общих.

***

Он пересказывает историю своих отношений будто вспоминает сюжет не самого интересного фильма. Без подробностей и эмоций, но с нажимом на ключевые точки. Встреча. Расставание. Боль.

Оглушительная боль, заполнившая каждую клеточку.

Я переживаю вместе с Денисом первую любовь, а потом меня бьет в живот осознанием: он не переболел Юлей. Долгие годы вырывал её образ из памяти, топтал его ботинками, вдавливал в землю как тлеющий окурок. Но всё это время бывшая девушка стояла за его спиной.

Боязнь отношений, неумение довериться кому-либо, даже себе самому – памятью о ней, точно ножевыми ранениями, был исполосован весь Костров. Ни единого живого места. Он всякий раз добровольно ломал себя, собирал по частицам и ломал опять.

Потому что упрямо считал себя недостойным счастья.

Потому что, если его бросила одна малолетняя дура, то бросят и другие.

Юля всегда будет третьей в нашем любовном треугольнике. Застрянет между нами, будет мешаться, путаться под ногами.

Разве есть у нас будущее, если в человеке не отболело прошлое?

Именно этого я и опасалась с того самого момента, как наши миры вновь столкнулись.

Боялась понять, что завтрашнего дня может не быть.

Я так и сижу в его ногах, опустив голову ему на колени, и длинные чуткие пальцы перебирают мои волосы. Запредельно нежно, и по моей спине бегут мурашки от удовольствия и… страха.

– Денис, если ты до сих пор её любишь… – мне тяжело говорить, будто горло содрано в кровь.

Застывает, пальцы чуть сильнее сжимаются, но не дергают, не причиняют мне боли.

– Десять лет прошло. О какой любви может идти речь? Кого мне любить? Образ девочки, которая кинула меня ради первого подвернувшегося варианта?

– Не только. Эта же девушка помогла тебе после смерти бабушки. – Поднимаю взгляд. – Не отрицай, пожалуйста. Она ведь была тебе дорога.

– Ну и что? – он так пожимает плечами, словно пытается скинуть с них многолетний груз сомнений. – Всё в прошлом. Не веришь?

Неоднозначно качнув головой, я поднимаюсь и сама отхожу к окну. За тем деревья растопырили голые ветки, и укутанные в шарфы люди спешат по делам. Прижимаюсь лбом к холодному стеклу, остужаюсь, замерзаю изнутри.

– Оксан, – твердая ладонь ложится на мою талию.