Отто подумал.

 – Я стал… тем, кто я есть…

 – Можете говорить прямо – премьер–оператором. Некоторые вещи и нам известны.

 – …премьер–оператором почти половину моей жизни тому назад. В меня стреляли, меня били ножом, сжигали и вообще, обходились со мной нехорошо так много раз, что в некотором смысле я должен признать – вы правы. Иллюзий у меня осталось мало, а эмоций вообще больше нет.

 Отто улыбнулся, зная, какой жуткий у него вид.

 – Но я испытывал самые нежные чувства к моему левому коренному – это был единственный настоящий зуб, который у меня оставался. Я предлагаю сделку – если вы приведете сюда человека, который вытащил мне этот зуб, и на моих глазах перережете ему горло, то тогда поговорим.

 – Вы знаете, кто именно это был?

 – Нет.

 – Очень хорошо. Дневальный! – В комнату поспешно вошел молодой человек, щелкнул каблуками по стойке «смирно». – Приведите сюда тененте Ерма и тененте Касона. И принесите острый нож… – Он подумал немного. – Возьмите себе в помощь отделение и доставьте их сюда связанными.

 – Есть, сэр. – Щелк, поворот, бегом марш.

 – Вы серьезно? – сказал Отто.

 – В смысле перерезать им горло – да. Но сомневаюсь, что это на вас подействует… Но я обещал эль Альварецу, что попытаюсь.

 – Кроме того, они оба вызывают у меня отвращение. Ночные бабочки, милые ребятки. И они слишком любят мучить других людей.

 «А, ты не любишь, когда видишь в других отражение себя»,– подумал Отто.

 – Если вы знаете, что я премьер–оператор, тогда вы должны знать, что последует за моим убийством.

 – Это осознанный риск.

 – Подсчитывать легко… ведь это экстравагантный жест, почти как убийство посла. Вы и это намерены сделать?

 – Возможно.

 – Самое меньшее, что может случиться с эль Альварецом, вами и всеми высшими чинами – это стирание мозга. И если сбросите хоть одну бомбу на Грюнвельт, то подпишете смертный приговор своей планете. Вы знаете о судьбе Октября.

 – Это миф.