— Чем это ты уже занят с утра? — хмыкнул я.

— Э-э-э… Я… Тренировался… — сбивчиво навешал лапши Дургуз.

— Ладно. Пошли со мной, подождёт до вечера твоя тренировка, — произнёс я.

— Но… Я… Брат… — заблеял Дургуз, но я не слушал, а просто потащил его за собой.

Нужно было поговорить без лишних свидетелей, а в том, что его новая пассия греет уши возле стенки чума, можно было не сомневаться. Мы отошли подальше от деревни по горной тропке. Дургуз пока понемногу переводил дыхание и успокаивался.

— Скажи-ка мне, брат, что вообще делает вождь? — спросил я, когда мы ушли на достаточное, по моему мнению, расстояние.

— Чего? Не понял, — хмыкнул он. — Вождь?

— Да, вождь, — сказал я.

— Ну, он… Самые вкусные куски жрёт, боятся все его, самый сильный он… Ну, обычно… — начал перечислять Дургуз, загибая пальцы. — В драку первым лезет, стукает всех, решает, кого толпой стукать…

— И всё? — спросил я.

— Ну да, — пожал плечами Дургуз. — Ну, что вождь скажет, то все и делают.

Хотя бы так. Авторитарный режим, единоличная диктатура. Только похоже, что раньше все вожди не глядели дальше своего носа, и так и растрачивали власть на местную «роскошь», от которой бы даже питерский бомж нос скривил, и на драки с желающими занять его место. Крайне редко эта власть использовалась во благо остальных орков. А ещё реже вождь додумывался объединить племена или подчинить себе соседей.

— То есть, теперь всё, что скажу — отныне закон? — спросил я.

— Ну… — замялся Дургуз. — В пределах, так сказать… Но всегда можно кулаком убедить, Баздук так и делал!

Делал, и теперь его голова похоронена отдельно от тела. Повторять его ошибок мне не хотелось.

— Если скажу идти гномов бить, все пойдут? — хмыкнул я.

— Это с радостью! — воскликнул брат. — Только они дерутся больно.

— А если скажу другое племя бить? — спросил я.

— Это тоже запросто! Вождь на то и вождь, чтобы указывать, кого стукать, — ответил Дургуз.

— Ну и отлично, — произнёс я.