– Ты ее привез в целости и сохранности, как я погляжу, – сказал Кенни.

Он стоял рядом с Томом, прислонившись к стене просторного зала Баннинг-Крикского клуба. Зал был арендован женской организацией университета для торжественного завтрака, поэтому в нем стояли длинные столы, покрытые белыми скатертями, и вдоль одной из стен было оборудовано обтянутое синей материей возвышение. Все билеты были проданы, и Ронни встретили теплыми аплодисментами. Том мысленно поздравил себя с успехом, его усилия приносили очевидные плоды.

– Это была не она.

Том едва не поверил в собственную ложь. Женщина, которая чуть ли не всю ночь пила и развлекалась, не могла выглядеть столь безукоризненно.

– Что?!

Кенни вытаращился на него.

– Я сказал – это была не она. И говори, пожалуйста, потише.

Том не заметил, что сказал это слишком резко.

Похоже, ему свыше суждено защищать репутацию этой женщины. Он понимал, в каком направлении работает мысль Кенни. Он и сам на месте товарища подумал бы то же самое, как и всякий мужчина, пожалуй. Замужняя женщина, которая в одиночку отправляется в бар и танцует с кем попало, – шлюха. Тем более – рыжеволосая красавица с такой фантастической фигурой, что при виде ее восстанет мертвец. А Тому не хотелось, чтобы Кенни или кто-нибудь другой счел Ронни шлюхой, пусть даже она того заслуживает.

– Но… – начал Кенни, еще не оправившись от шока.

– Ты, приятель, разбудил меня в два часа ночи и отправил по ложному следу. Битый час я присматривался ко всем рыжим бабам и потом всю ночь места себе не находил. Только в семь утра я постучался к ней, и, представь себе, она мне открыла. Кенни, она отключила звонок у телефона. Всю ночь она проспала сном праведника.

– Черт возьми, Том, не знаю, что и сказать, – смущенно проговорил Кенни. – Я считал, что у меня надежная информация.

– И ты оказался не прав.

Том удостоил его только хмыканьем. Ронни уже говорила, и, как всегда, довольно неудачно. Если Тому и удалось изменить содержание ее речей, то манера говорить осталась прежней. Она все так же сжимала обеими руками трибуну, хотя Том десятки раз умолял ее отказаться от этой привычки и репетировал с ней жесты, которые могли бы сделать ее маловыразительную речь ярче.

Держалась она чересчур прямо, как деревянная кукла. Как ни странно, Тому вдруг показалось, что неловкость Ронни при публичных выступлениях делает ее более… ранимой, что ли, а оттого более привлекательной.

На ней был легкий желтый костюм консервативного покроя (юбка – до колена) и туфли на каблуках в два дюйма, меньше всего похожие на ее ночные босоножки. Эти вещи Том лично извлек час назад из стенного шкафа в ее номере.

Он еще испытывал тупую боль внизу живота, оттого что не совершил ночью того, к чему Ронни так упорно призывала его. Даже тогда, когда он собрался с духом и вышел из номера в коридор, потаенные мысли не оставили его. Не оставили настолько, что он едва не повернулся на каблуках и не вернулся обратно. Однако вступить в любовную связь с миссис Льюис Р. Ханнигер было бы крайне неразумно и небезопасно. Если узнает достопочтенный сенатор – да вообще, если хоть кто-нибудь узнает, – обоим придется плохо. Очень плохо. И Ронни, и Тому.

Поэтому он довольно долго гулял по коридору. В голове у него прояснилось, нытье в паху ослабло, и он разработал план избавления от газетчиков, засевших у двери Ронни.

Том позвонил в службу безопасности отеля и попросил выпроводить незваных гостей. Естественно, не в четыре часа, так как в это время ни самой миссис Ханнигер, ни ее помощникам не полагалось разгуливать по отелю, и увидеть своих недоброжелателей кто-либо из них мог лишь в том случае, если сам отсутствовал в номере. Том дождался семи и сделал вид, что только что обнаружил журналистов в холле. Короче говоря, ему стоило сделать всего один телефонный звонок.

Очень просто.