— Рады стараться, ваше превосходительство! — нестройно грянули солдаты.

И мокрый генерал уехал вперёд.

Солнце стояло еще высоко: идти оставалось только пять вёрст; майор сделал большой привал. Мы разделись, развели костры, обсушили платье, сапоги, ранцы, сумки, часа через два тронулись в путь, уже со смехом вспоминая купанье.

— А Венцеля-то молодчага под арест отправил! — сказал, между прочим, Фёдоров.

— Ничего, пущай его за денежным ящиком денька два походит, — отвечали сзади из стрелковой роты.

— Тебе-то что?

— Мне-то? Не то что мне, а всей роте легче. Хоть на два дня отдохнём. Мочи от него нет — вот мне что.

— Терпи, казак, атаман будешь.

— Терпеть надо, а атаманами-то уж разве на том свете будем, — проговорил Житков по обыкновению мрачным голосом. — Ежели турка подстрелит.

— А вы, дяденька, в отчаянность не впадайте. Вы то подумайте: вот мы с вами обсушились, сухонькие идём, а молодчага-то сырой катит, — сказал Фёдоров, и кругом все рассмеялись.

Мы шли все рядом с железной дорогой; поезда, наполненные людьми, лошадьми и припасами, постоянно обгоняли нас. Солдаты с завистью смотрели на проносившиеся мимо нас товарные вагоны, из открытых дверей которых выглядывали лошадиные морды.

— Ишь ты, лошадям честь какая! А мы иди!

— Лошадь глупа, она с тела спадёт, — резонерствовал на это Василий Карпыч. — А ты на то человек есть, чтобы себя соблюсти как следовает.

Однажды на привале к начальству прискакал казак с важным известием. Нас подняли и выстроили без ранцев и без оружия, в одних белых рубашках. Никто из нас не знал, зачем это делается. Офицеры осмотрели людей; Венцель, по обыкновению, кричал и ругался, дёргая за дурно надетые кушаки и с пинками приказывая оправить рубахи. Потом нас повели к полотну железной дороги, и после довольно долгих построений полк вытянулся в две шеренги вдоль пути. На версту протянулась белая линия рубах.

— Ребята! — закричал майор. — Государь император проедет!

И мы начали ждать государя. Наша дивизия была довольно глухая, стоявшая вдали и от Петербурга, и от Москвы. Из солдат разве только одна десятая часть видела царя, и все ждали царского поезда с нетерпением. Прошло полчаса, поезд не шёл, людям позволили присесть. Начались рассказы и разговоры.

— Остановится? — спросил кто-то.

— Держи карман! Для каждого полка останавливаться! Поглядит на нас из окошечка, и то ладно.

— И не разберём, братцы, который: генералов-то с ним много едет.

— Я-то разберу. Я его на Ходынке в позапрошедшем году вот как видел. — И солдат протянул руку, чтобы показать, как близко он видел государя.