– Да. Тебе предстоит это выяснить, – ответил Вайтари, так и не повернувшись. У него были до того выверенные черты лица, что они делали его профиль похожим на те, которые навсегда запечатляют в камне. – Руак’Маар использовал драмах как сосуд, чтобы собрать энергию. Если его план сработал и девчонка выдержит то, во что с годами в Чертоге Ночи превратилась энергия, она мне нужна, как нужна и Майсента, – добавил он. – Исчезновение моей сестры на твоей совести, так что ты и отправишься на ее поиски, куда бы она ни сбежала. Попытка доказать свою преданность у тебя будет только одна.

– Почему бы просто не заковать меня контролем вместо угроз? – этот вопрос дался Лоренсу нелегко, но ему только что представилась возможность пожить еще немного на этом свете, и он решил использовать момент, чтобы оценить свои перспективы. – Вдруг я передумаю?

– Мне не нужен контроль сознания, чтобы ты не передумал. Ты уже хочешь абсолютно все, что бы я только мог тебе предложить. Это куда лучше слепого подчинения.

Если Лоренс и не задумывался, что хотел все, то теперь был в этом уверен до нетерпеливого напряжения во всем теле.

– И все же, почему ты отпустил хранителей?

Вайтари снисходительно посмотрел на него. В этом взгляде не было недовольства, но по нему он понял, что придется научиться терпению.

– Скоро ты все узнаешь.

В пыльном воздухе загорелась пульсирующая красная точка. Она расширялась, пока багровые всплески энергии не стали расходиться уже на метр во все стороны. Тогда в самом центре показалась огромная тень, источающая белый свет. Движение магических потоков будто взмахнуло крыльями и погасло. Перед ними появился Морзу. Символы на его почти черной коже тускло светились. Он получил тело драмах, и магия Вайтари делала его еще сильнее, вот почему он мог находиться рядом с ним. Чем мощнее собственный запас сил, тем легче переносить присутствие энтера.

Вместе с Морзу на площади Ребеля появилось множество сосудов. Лоренс насчитал двадцать четыре. Точно такой же сосуд был у Гремори в пустыне Деште-Кевир и у Розали, когда они вошли в тоннели Чертога Ночи. За пять лет энергия одного из них полностью разрушила целый город.

Морзу опустился на колени перед телом Матильды. Свинцовые мышцы в его ногах надулись от усилия. Огромная рука с неповоротливыми пальцами аккуратно убрала волосы с ее лица, на котором потухшие бесцветные глаза замерли в ужасе.

– Ее жизнь длиною в семь веков оборвалась в шаге от бессмертия, – произнес Морзу гулким и глубоким голосом, будто идущим из земных недр.

– Мы почтим ее память, – пообещал Вайтари.

– Ты не смог убить его, – проговорил Морзу, поднимаясь с колен.

– Его время на исходе, но он еще жив, – отвечал ему брат, а раны его уже затянулись. – Я рассчитывал, что на пороге смерти он пожертвует собой ради мира, в который сбежал из родного дома, но ему повезло найти другой путь.

Взгляд Вайтари устремился вдаль изломанного проспекта, идущего от площади Пяти Мостов к главному входу в Чертог Ночи. Его открыли. В песчаном тумане засветились посохи хранителей. Они быстро двигались колоннами, словно сияющие змеи, скользящие и извивающиеся. Когда стражи приблизились, Лоренс понял, что их гораздо больше, чем ему показалось вначале. Они вышли на площадь строем по два хранителя в каждой из пяти колонн.

– Вот почему я отпустил их, – сказал ему Вайтари и направился вперед. Развороченная мостовая, со временем превратившаяся в поверхность из ям и груд камней, рассыпалась в песок перед его ногами и заполняла провалы там, куда он ступал.

Один из хранителей вышел вперед, а остальные взяли посохи на изготовку, но движением руки Вайтари заставил стражей оцепенеть. Они замерли, и искрящаяся белая пелена ослепила их.

– Что он делает? – спросил Лоренс, заметив, как Морзу беззвучно ухмыльнулся.

– Это песнь Говорящего с птицами. Его голос очищает разум.

– Но их больше пятидесяти… – поразился Лоренс.