Синий сумрак наползал на город. Зажглись светильники, бросив оранжевый тревожный отсвет в теснины улиц и переулков. Где-то около двадцати двух Андрей притормозил машину на проспекте Победы рядом с гостиницей «Интурист».

— Вон она, — сказал Катрич. — Пойдешь один. Если я появлюсь, все сорвется. Меня здесь знают даже фонари. И действуй смело, как договорились.

Андрей, не выключая зажигания, погасил подфарники и вышел из машины. Высокая, стройная девица, освещенная белым сиянием, падавшим из зеркальной витрины, стояла на тротуаре, картинно отставив ногу в сторону, отчего ее бедро вырисовывалось с бесстыдной привлекательностью. Короткая юбка, прозрачная блузка в обтяжку, вызывающе тяжелые груди и броские клипсы в виде сложных золотистых подвесок не могли не привлекать внимания мужчин.

Андрей подошел к девице вплотную, твердо взял ее за руку чуть выше локтя. Спросил негромко:

— Прозрачная, это ты?

У каждой профессии свои правила. Девочки отеля «Интурист» не привыкли, чтобы их называли по кличкам. Только сутенеры и милиция могли позволять себе подобные вольности. Жанна сразу поняла, что подошедший ни к одной из названных категорий не относится, да и на перспективного клиента не походил. Она дернулась, но Андрей без усилий удержал ее на месте. И тогда Жанна крикнула:

— Вовик!

Из тени дерева на свет неторопливо выплыл крупный, увалистый парень — наглый, уверенный в своей силе и неуязвимости. Походкой тяжелоатлета, приближающегося к штанге, он направился к Андрею. Пренебрежительно сплюнул. Плевок звучно шлепнулся об асфальт.

— Тебя еще не учили, мужик? Научим. Оставь бабу в покое. Брось руку. Ну!

По тому, как было произнесено «ну», Андрей понял: то была исполнительная команда.

— Ты слыхал?! — злобно прохрипела Жанна. — Рашпиль повторять не станет. Отпусти меня!

Рашпиль, видя, что его приказ исполнять не спешат, угрожающе приподнял правую руку. Подобный замах часто пугает слабонервных. Андрей не испугался. Он стремительным и в то же время точным движением послал кулак в широкую, как батон, челюсть Рашпиля. Это был тот самый удар — злой, решительный, точный, какого так долго ждал и все не мог дождаться от Андрея его тренер Лубенченко.

Рашпиль, еще не понимая, что вдруг произошло, секунду стоял оглушенный. В его глазах струился голубой полупрозрачный туман, уши вдруг заложило ватой, звуки вечернего города утратили остроту, ясность и доносились откуда-то издалека, быстро удаляясь и замирая. Рашпиль осел и затем тихо лег на асфальт. Он чувствовал, что лежать во много раз приятнее, чем стоять...

Стукнула, открываясь, дверца машины. Катрич выскочил на тротуар. Подхватил Прозрачную под руку, ловко управляясь с ней, протолкнул в салон:

— Прошу, мадам! Карета для вас. — Негромко приказал Андрею: — Живо за руль. На Таганрогскую. Жми!

Десять минут спустя тяжелая, окованная железом дверь отгородила их от мирской суеты.

— Садитесь, мадам, — предложил Катрич и показал на стул, стоявший у казенного ширпотребовского стола. В подчеркнутой вежливости, с которой Катрич обращался к Жанне, Андрею почудилось что-то зловещее. — И ты, Андрюша, присядь. Чтобы мне не мешать.

Катрич ногой придвинул табурет к напарнику. Потом взял со стола графин, снял стакан, который висел на горлышке вверх дном, наполовину налил его водой.

— Счас, девочка, мы тебя угостим.

Катрич достал из кармана пластмассовую коробочку, вынул из нее белую таблетку и бросил ее в воду. Таблетка растворялась медленно, и капитан подгонял процесс, покачивая и потряхивая стакан, внимательно наблюдая, как тает белый кругляш, лежащий на дне. Когда таблетка растворилась, он покрутил стакан, взбалтывая жидкость.