— Так, так, — оживился генерал. — Это уже интересно. Выходит, черное правосудие?

— Если есть желание, то можно называть и так...

— Не крути, Сазонов. Меня интересует не то, как что называть, а существо дела. Природа явления...

— По природе — это правосудие. По характеру приговоров — военно-полевой суд. Цвет меня в данном случае не волнует. Трибунал, а какой он — белый, зеленый, черный...

— Спасибо, понял. А что там у военных? На базе?

— Степан Федорович! — взмолился Сазонов. — Ну нам-то к ним чего лезть?! Пусть сами своими делами занимаются.

— Ладно, я здесь узнаю.

— Теперь все? — спросил Сазонов, готовый с чувством облегчения повесить трубку.

— Не спеши, — остановил его генерал. — Ты, надеюсь, понял, что официально я тебе выразил наше неудовольствие?

— Так точно.

— Вот и молодец. Теперь неофициально. Догадываешься, кто это черный трибунал правит?

— Догадываюсь. Но копать под них не станем. Лучше увольте.

— Речь о другом, Сазонов. Если этих мужиков встретишь, то дай мой телефон. Будут в Москве, пусть позвонят. Я им подскажу адресочки. Не мешало бы кое-что и у нас почистить...

Уваров засмеялся и, не прощаясь, повесил трубку. Сазонов с удивлением взглянул на телефон, пожал плечами и нажал на рычаг пальцем. Потом подвинул к себе папку со свежими рапортами и открыл ее.

Жизнь продолжалась.