Еще, по слухам, Пашкевич очень любил Гитлера и Сталина.
03. Мне предписали надеть военную форму. Мне выдали форму и… ботинки.
Все занумеровали моим номером.
Через день, переночевав по приказу Мирошниченко, в гостинице для высших офицеров, с некоего аэродрома в составе группы, состоящей из ста пятидесяти человек, фактически, возглавляя ее, я отправился на место назначения.
Это не апокалипсис и не сегодня, но двадцать пять МИ-8, летящих одной большой стаей, выглядят величественно. Штурмовых вертолетов сопровождения нам, конечно, не дали. В состав моей группы входило пять взводов, и ими командовали:
взводом армейских саперов Михаил Лукин, взводом саперов по особо важным заданиям Михаил Панков (я его в шутку называл punk off),
взводом прикрытия и оперативной разведки некий Александр Комиссаров,
взводом технического обеспечения Иван Квасников,
взводом связи и компьютерного обеспечения Левон Арутюнян. По-моему он был московский армянин, и мы с ним встречались в нашем училище. Только он был на два курса старше. Ни знакомство, ни тем более дружбу мы с ним не водили.
04. Груженные под завязку людьми, техникой, снаряжением и припасами, мы наконец-то прибыли на место высадки — пшеничное поле недалеко от старинного средневекового замка. У нас в докладах он фигурировал под названием «Объект 112».
«Высадка!» — наисладчайшее слово для любого десантника. Но я-то не десантник! Странно, но вдруг мне сообщают, что я как командир должен высадиться первым. Хорошо, присоединяю карабин к длинному тросу который свешивается с вертолета прямо до земли, и начинаю быстро, но не так, как если бы просто падал, спускаться к земле. Касаюсь ногами почвы и, как положено обычно в таких случаях, переворачиваюсь два раза вправо и после один раз влево. Быстро устанавливаю свой автомат на ножки и начинаю длинными очередями «обрабатывать» близлежащий темный и черный лес, находящийся метрах в двухстах.
Еще никто не успел высадиться ни с моего вертолета, ни с какого другого, как нас стали обстреливать из пулеметов. Затем граната, выпущенная из гранатомета, попала в вертолет, с которого я только что высадился. Произошел взрыв, но его конус был таким, что меня не задело. Винт сам собой, вращаясь, улетел в сторону леса. Хорошо еще, хоть туда, а не в другие вертолеты. Еще три вертолета, пострадав от осколков взрыва, задымили. Транспортные МИ-8, совершенно невооруженные, ничем не могли ответить на такой вызов и все 24, сделав крюк под непрекращающимся обстрелом, улетели. И я остался один.
05. Тем временем, видимо заметив, что в пшенице кто-то залег, обстреливающие продолжали «обрабатывать» из пулеметов поле. Тут я решил не рыпаться и не отвечать, но постараться максимально вжаться в землю, чтобы по возможности максимально обезопасить себя. Затем огонь неожиданно прекратился, и я, приподняв голову, увидел, что ко мне идут трое вооруженных людей.
06. Инструктор Орлов всегда говорил, что если вам дали право выбора, то постарайтесь как можно быстро сами себя его лишить. По правилам солдат сам решает, куда ему вешать на свою «сбрую» гранаты, а куда — дымовые шашки. Но, как говорил Орлов, лучше всего для себя сразу, раз и навсегда решить окончательно, где что у тебя будет располагаться, и с того момента никогда не менять своего решения.
Я не слушал особо инструктора Орлова, он мне всегда не нравился, казался каким-то грубым, что ли. И вот теперь жизнь подтверждала его правоту: когда те трое приблизились достаточно близко, думая, что кидаю одну за другой три гранаты, на самом деле кинул я в их направлении три дымовые шашки.
Те ребята стали стрелять в дым так, что некоторые пули вонзались в землю ну просто
07. Для таких дел обычно используется солдатский носовой платок — большая белая тряпка, которая по правилам должна находиться в кармане штанов на левой ляжке. Я привязал платок к дулу своего автомата и, размахивая им, встав стал кричать: «Не стреляйте! Don"t shoot, please! Я сдаюсь».
08. Был крайне удивлен улыбчивости и корректности этих троих. Тщательно меня обыскав — так, что не заметили «Стечкина» у меня за поясом, — они повели меня в свое партизанское логово. В лагере же, был сильно удивлен тому, как там много людей — и мужчин, и женщин, удивлен, что почти все они носили черные береты и многие, в том числе и женщины, курили сигары.
Меня привели в землянку к здешнему командиру, и у нас состоялся довольно-таки интересный разговор. Парень плохо, но все-таки говорил по-русски. Он сказал мне, что расстрелять меня не может, потому что русские тут никого не расстреливали. Еще он сказал, что не может обменять меня на своего пленного потому, что в плену у русских нет его ребят.
— С каким заданием вы прибыли в наши края?