– Нам есть что еще обсудить, Следопыт. Оставим пока ностальгию. – Он взял последний кусок мяса в рот и стал жевать. На блюде осталась кровь. Он посмотрел на нее, потом глянул на меня.

– Ой, Леопард, да будь ты, вонючка сраная, зверем. Твоя нужда в одобрении человека меня тревожит.

Он растянул рот в ухмылке до ушей, поднес блюдо к лицу и начисто вылизал его.

– Не свежая убоина, – заметил я.

– Ничего, подойдет. Ну и наконец, зачем я к тебе пришел.

– Что-то там про муху.

– Это просто обозначение.

– Зачем ты спрашивал, счастлив ли я?

– Это путь, на какой я прошу тебя ступить. О, Следопыт, чего он только из тебя не потянет! Лучше, если б у тебя с самого начала ничего не было.

– Только что ты уверял, что было б лучше, если мне есть что терять.

– Я говорил, что разочаровался в людях, у кого нет ничего. Некоторых. Но Следопыт, какого я знаю, и не имеет ничего, и ничего не возделывает. Это изменилось?

– А если да?

– Я задал бы иные вопросы.

– Откуда ты знаешь, что я их не задаю?

– Следопыт? Что за… – Леопард круто обернулся, пытаясь понять, что вызвало мои слова.

– Ничего, – пожал я плечами. – Показалось, заметил… показалось, пришло и обратно ушло… Это…

– Что?

– Ничего. Так, шальная мысль. Ничего. Так, выкладывай, котяра, я терпение теряю.

Леопард соскочил с кресла и распрямил ноги. Вновь сел, уже нормально, лицом ко мне.

– Он зовет его мушкой. По мне, это странно, что он так делает, особенно голоском своим, что больше похож на старушечий, чем на мужской, только, по-моему, эта муха дорога ему.