Я сказал:

— Вот он. У Ледового дворца.

Ли развернулся и припарковался у тротуара на другой стороне улице, напротив катка. Мейнард закрывал машину, наблюдая, как дети, закинув на плечи коньки, веселой толпой спешили во дворец.

— Пошли, — сказал я.

Ли попросил:

— Его возьмешь ты, а то я боюсь потерять контроль. Дождись, когда вокруг не будет детей, и, если он начнет дергаться, стреляй.

Нам было категорически запрещено проводить аресты, поэтому я начал протестовать:

— Ты рехнулся. Это же...

Ли вытолкнул меня из машины.

— Иди и возьми его, черт подери! Это Отдел судебных приставов, а не Армия спасения! Иди и возьми!

Я перебежал улицу и направился в сторону стоянки, следя, как Мейнард заходит во дворец в центре большой группы детей. Я сделал рывок и тоже добежал до входной двери. Открыв ее, я постарался успокоиться и действовать менее импульсивно.

Меня обдало холодным воздухом; отраженный от катка свет больно ударил по глазам. Прикрывшись ладонью, я осмотрелся и увидел фьорды из папье-маше и буфет в форме эскимосского иглу. Несколько детей кружили на коньках по льду, другие охали и ахали возле чучела большого белого медведя, стоявшего на задних лапах возле выхода. Ни одного взрослого поблизости не наблюдалось. Затем до меня дошло: надо проверить мужской туалет.

Стрелка указывала вниз, в подвал. Я был на середине лестницы, ведущей в подвал, когда по ней стал подниматься Мейнард с небольшим плюшевым зайцем в руках. Мне вдруг вспомнился мерзкий запах комнаты 803; когда он поравнялся со мной, я сказал:

— Полиция, вы арестованы, — и достал кольт.

Насильник поднял вверх руки — плюшевый заяц упал на ступеньки. Я поставил Мейнарда к стенке, обыскал и, заведя ему за спину руки, надел наручники. Затем мы двинулись вверх по лестнице, в висках пульсировала кровь. Внезапно я почувствовал, как кто-то колотит меня по ногам.

— Отпустите моего папу! Отпустите папу!

Нападавшим оказался невысокий мальчонка в шортах и джемпере-матросске. Мне потребовалось полсекунды, чтобы понять, что это сын насильника — сходство было поразительным. Ребенок уцепился за мой ремень и вовсю горланил, чтобы я отпустил его папу; а папаша тянул время, мол, ему надо попрощаться с сыном и найти няню. Я продолжал идти за Мейнардом, по лестнице, потом через Полярный круг, одной рукой подталкивая его вперед, другой прижав кольте к его башке. Сынок неотступно бежал за мной, вопя и что есть мочи колошматя меня по ногам. Вокруг стала собираться толпа. Только крикнув, что я полицейский, мне удалось освободить нам путь к выходу. Какой-то старый хрыч, открывая мне дверь, вдруг признал:

— Эй! Да ведь ты Баки Блайкерт?

— Возьмите ребенка и вызовите инспектора, — выпалил я; от меня наконец-то отцепили это маленькое торнадо. Увидев на стоянке «форд» Ли, я провел Мейнарда до машины и бросил его на заднее сиденье. Ли включил сирену и рванул с места; насильник забормотал молитву. А я удивился, почему сирена не может заглушить голос мальчишки, который требовал отпустить папу.

Мы доставили Мейнарда в следственный изолятор городского суда, Ли позвонил Фрицу Фогелю и сказал, что насильник арестован и готов для допроса по делу об ограблениях на Банкер Хилл. После этого мы возвратились в здание муниципалитета и позвонили на участок в Хайленд-парк, известив их о задержании Мейнарда, затем для очистки совести я сделал звонок в голливудский Отдел по работе с несовершеннолетними. Женщина-инспектор сказала мне, что Билли Мейнард находится у них и ждет мать, бывшую жену Коулмана Мейнарда, проститутку с шестью приводами. Мальчишка до сих пор громогласно требовал освобождения папы, и я уже пожалел о том, что позвонил.