Он оторопело смотрит на меня. Эта мысль поражает его.

— И что теперь?

— Теперь вы все убирайтесь, и мы позовем сюда Джеймса.

Я слышу свой собственный голос, замечаю его холодность. «Ну вот, — думаю я. — Начинается. Это все еще во мне. Верно?»

Чарли и Лео в недоумении. Алан понимает. Он улыбается, и улыбка у него счастливая.

— Ей с Джеймсом нужно пространство. Мне заменить Джеймса у медиков? — спрашивает он.

— Угу…

Мой ответ неопределенен и сух. Я почти не замечаю, как они уходят. Мой рассудок — огромное открытое пространство. Взгляд устремлен вдаль.

Потому что скоро подойдет темный поезд.

Я уже слышу его вдалеке — чух-чух, чух-чух, чух-чух. Он выбрасывает клубы черного дыма, состоящего из жара и тени.

Я повстречалась с темным поездом (так я его называю) во время моего первого дела. Мне трудно его описать. Поезд жизни мчится по рельсам нормальности и реальности. Большая часть человечества ездит на этом поезде от рождения до смерти. Он заполнен смехом и слезами, трудностями и победами. Его пассажиры не идеальны, но они стараются.

Темный поезд — нечто другое.

Темный поезд бежит по рельсам, сделанным из хрустящих и хлюпающих вещей. На таком поезде ездят люди вроде Джека-младшего. Он заполнен убийством, сексом и воплями. Это большая черная змея на колесах, пьющая кровь. Если вы спрыгнете с поезда жизни и пробежите через лес, вы сможете найти темный поезд. Вы можете идти рядом с рельсами, бежать рядом, когда он будет проходить мимо, мельком увидеть рыдающее содержимое его товарных вагонов. Вскочите на подножку, пройдете по заполненным трупами вагонам и через шепот и кости дойдете до машиниста. Машинист и есть тот монстр, которого вы преследуете. Он имеет множество обличий. Он может быть приземистым, лысым и пожилым. Он может быть высоким, молодым и кудрявым. Иногда он может быть женщиной. В темном поезде вы видите машиниста в его натуральном обличье, таким, какой он есть, без фальшивой улыбки и костюма-тройки. Вы смотрите во тьму, и в тот момент если не моргнете, то все поймете.

Убийцы, за которыми я гоняюсь, вовсе не тихие и не улыбчивые. Каждая клетка их тел — нескончаемый, вечный вопль. Они издеваются, они злобствуют, они по шею в крови. Они могут мастурбировать, пожирая человеческую плоть, и стонать от наслаждения, когда мажут себя человеческими мозгами и фекалиями. Их души не парят. Они скользят, дергаются и ползают.

Попросту говоря, темный поезд есть то место, где я мысленно снимаю с убийцы маску. Где я смотрю и не отворачиваюсь. Это такое место, где я не отступаю, не ищу отговорок или причин, но вместо этого принимаю. Да, в его глазах черви. Да, он пьет слезы убитых младенцев. Да, здесь нет ничего, кроме насилия.

— Любопытно, — заметил доктор Хиллстед во время одной из наших бесед, когда я рассказала ему про темный поезд. — Полагаю, моим вопросом — и моей заботой, Смоуки, — будет следующее: когда вы садитесь в этот поезд, что мешает вам остаться там навсегда, стать машинистом?

Мне пришлось улыбнуться.

— Если вы его видите, действительно видите, то такой опасности не существует. Вы сразу узнаете, что вы не такая. Даже близко. — Я повернула голову и взглянула на него. — Если вы в самом деле срываете маску с машиниста, вы осознаете, что он чужак. Что он выродок, другой вид.

Он вроде согласился, улыбнулся мне. Но в глазах не было уверенности.

Одного я ему не сказала: проблема не в том, чтобы не стать машинистом. Проблема в том, чтобы забыть его. На это может уйти несколько месяцев ночных кошмаров и холодного пота по утрам. В этих случаях очень тяжело приходилось Мэтту, который не переносил молчания и закрытых помещений и не мог ко мне присоединиться.