Мы отправились на ленч, и она рассказала мне о своих приключениях. Они проехали через пятьдесят штатов почти без денег, многое повидали, многое совершили. Сексом они занимались в настолько необычных местах, что разнообразия хватит на всю жизнь. Она таинственно улыбнулась и положила на стол руку:

— Смотри.

Я увидела обручальное кольцо, ахнула, как от меня и ожидалось, мы засмеялись и долго говорили о будущем, о предстоящей свадьбе. Нам казалось, что мы вернулись в среднюю школу.

Я была ее подружкой на свадьбе, а она на моей. Они с Робертом переехали в Сан-Франциско, мы же с Мэттом остались в Лос-Анджелесе. Шло время. Но я не забывала каждые шесть-семь месяцев звонить ей, и мы снова оказывались в том дне, когда прогуляли уроки, и опять были молодыми, свободными и счастливыми.

Роберт, поганец, вскоре ее бросил. Через несколько лет я проверила его по нашим данным, надеясь обнаружить, что он ничего в жизни не добился и несчастен. Но выяснила, что он погиб в автокатастрофе. Я до сих пор не знаю, почему Энни никогда мне этого не говорила.

Когда я начала работать в Бюро, я имею в виду, по-настоящему работать, время между звонками растянулось до года. Затем до полутора. Я согласилась стать крестной ее дочери, но — стыдно признаться — видела крестницу лишь однажды, а Энн вообще не видела мою дочь. Что еще сказать? Жизнь шла вперед, как ей и положено.

Кто-то может меня осудить. Наплевать! Я только знаю, что не важно, сколько мы не общались, год или два. Когда мы разговаривали, казалось, что никакого времени в принципе не существует.

Примерно три года назад умер ее отец. Я сразу же поехала к ней и провела в Сан-Франциско больше недели, помогая ей. Или стараясь помочь. Энни выглядела постаревшей, опустошенной, измученной. Меня тогда поразило странное обстоятельство: переживания и возраст сделали ее еще красивее. В ночь после похорон мы сидели на полу в ее спальне, и она плакала в моих объятиях, а я шептала ей в волосы слова утешения.

Когда умер Мэтт, она мне не позвонила, что, впрочем, естественно. Энни ненавидела новости, она никогда не смотрела по телевизору новостные программы и не читала газет. Так что она просто не знала о том, что случилось. Я тоже ей не позвонила, сама не знаю почему.

Я думаю об Энни по дороге в Бюро. Думаю и дивлюсь своей реакции на ее смерть. Я ощущаю печаль. Даже скорбь. Но это чувство не столь велико, каким должно быть.

Уже подъезжая к Бюро, я осознаю, что вместе с Энни ушла моя молодость. Сперва любовь, теперь дружба… Люди, олицетворяющие мою молодость, ушли. Возможно, потеря Мэтта и Алексы переполнила чашу страдания. Наверное, поэтому я не горюю по Энни так, как хотелось бы.