Он поздравил себя с тем, что ему встретился такой здравомыслящий человек, как я, а я заверил его, что беседовать с таким умным кабальеро, как он, огромное удовольствие. Похоже, слышать это ему было приятно, потому что он тут же захотел подарить мне петушиное перо, а поскольку другого пера у него при себе не было, от избытка чувств он предложил мне то, которым вычищал содержимое головы президента Вильсона. Мы снова заговорили о статистике, и он мне сказал: не было случая, чтобы, совершив какое-нибудь действие, он не оценил его статистически.

- Благодаря этому, - продолжил он, - я, например, знаю, что на сегодняшнем банкете выпил четыре больших стакана вина и восемь маленьких бокалов...

- Девять, - перебил его я, - потому что один раз вы выпили бокал, принадлежавший вашему соседу справа. Итого девять; и вы съели девять булочек.

Он изумленно на меня уставился.

- Вам я согласился бы платить семьсот песет в месяц, - сказал он.

В солнечном сплетении у меня приятно защекотало. Обнаруживать свою радость я, однако, не стал.

- Хотите увидеть мое имение? - спросил он. - Оно в двадцати километрах от Мадрида. Моя машина внизу, я вас туда доставлю мгновенно.

Я согласился. Мы сели в великолепный автомобиль, который повел он сам. Он умело лавировал в потоке машин; но вдруг с некоторым удивлением и страхом я увидел, что мой состоятельный кабальеро покраснел, нахмурился, начал кусать себе губы и обнаруживать другие признаки гнева. И на одном из перекрестков он высунул в окошко голову и завопил:

- Идиот! Скотина! Ходить научись!

И объяснил мне:

- Меня пешеход обругал. Отвечать этим идиотам надо быстро, ведь...

Не докончив фразы, он опять высунулся в окошко и заорал:

- В стойло, животное! Пошевеливайся, болван! Тебе в упряжи ходить бы, а не за рулем сидеть!

И снова повернулся ко мне:

- Трудней всего мне было научиться именно этому - быстрым ответам, что в вождении машины самое трудное. В казино, в театре, на тротуаре, повсюду, где собираются люди, у вас есть возможность ответить оскорблением на оскорбление, потому что есть время ответ обдумать. Но иначе обстоит дело, когда ты едешь в машине: все происходит чересчур быстро. Особенно если тебя оскорбляют из машины, которая идет наперерез твоей. И еще беда в том, что никому не достается столько оскорблений, и таких отборных, как водителю, потому что его оскорбляют буквально все - те, кто идет пешком, те, кто глазеет с балконов, и даже те, кто сам едет в машине; одни - потому что едут медленнее его, другие - потому что быстрее. Нелегко приходится, поверьте мне, очень нелегко. Слишком многим нужно успеть достойно ответить. Сперва я обзывал всех одним и тем же словом, но в конце концов это мне наскучило. Я стал изучать толковый словарь, и теперь репертуар у меня достаточно богатый.

И, будто подтверждая истинность сказанного, он ответил только что обругавшему его водителю:

- Размазня! Мозгляк!

Сейчас мы ехали по тем улицам Мадрида, где движение самое оживленное. Кабальеро попросил меня:

- Будьте так добры... а то мне одному не справиться... прошу вас, обзывайте через правое окошко, а я буду через левое.

- Не знаю, получится ли у меня...