– Я думаю, вы врете, – сказал Сергей. – Я думаю, вы ничем не отличаетесь от конкистадоров. Просто тем было нужно золото, а вы согласны брать нефтью и бананами какими-нибудь или кокаином.
– С кокаиновыми баронами мы боремся, – двусмысленно заметил Ли.
– Короче, я бы предпочел, чтобы эта зверюга и дальше спала.
– К сожалению, это невозможно. Извините, мистер, но если вы откажетесь с нами сотрудничать, вашей подруге придется плохо. Кроме того, разве шаман не сказал вам? Цепь событий уже началась, и ее не разорвать. Рано или поздно вы окажетесь рядом с башней, хотите вы того или нет. Даже если вы решите уехать… – он взглянул в лицо Сергея и просиял: – О, я вижу, вы уже пытались. Тогда вы понимаете, о чем я говорю. И я надеюсь, что вы примите правильное решение. Вы же цивилизованный человек! Вы понимаете, что это просто негуманно по отношению к миллионам людей?
– Да. Понимаю, – сказал Сергей.
Оставив рюкзак у стойки, он вышел из гостиницы, узким переулком спустился к реке и сел на выбеленных солнцем мостках. По непроницаемой желтой воде плыли радужные бензиновые кольца. Чуть выше по течению какой-то старик в котелке стоял по пояс в воде, выбирая сеть, и над ним кружила цапля. Зеленая колибри металась над кустом, обсыпанном мелкими красноватыми цветами. Бледное горячее небо нависало над Камири, как брюхо огромного животного.
Короткая спичка прилипла к липким от пота пальцам сержанта Марио Терана, и он никак, никак не мог ее стряхнуть. Мысленно он повторял приказ: преступника необходимо казнить, по радио уже передали, что он погиб в бою, поэтому стрелять надо в туловище, ни в коем случае не в лицо.
– Вы уроженец здешних мест? – неожиданно спросил Родригес, и Марио Теран торопливо замотал головой.
– Моя семья из Санта-Круза, синьор, – сказал он. Упоминать о многочисленной родне, живущей между Камири и Лагунильясом, почему-то не хотелось.
Агент ЦРУ довольно кивнул.
– Да, еще, – едва слышно добавил он. – Если заденете кисти рук, я расстреляю вас лично.
Родригес вышел, и Марио остался наедине с команданте. Как ни тихо были сказаны последние слова, Че Гевара, похоже, услышал их – он посмотрел вслед с презрительной усмешкой, и лишь потом перевел взгляд на Марио.
– Я рад, что так получилось, – неожиданно сказал Че. – Я сдался, поддался отчаянию и свернул с прямого пути. Знаешь когда?
Марио помотал головой.
– Конечно, не знаешь, – сказал Че и прикрыл глаза.
…Старшая дочь старухи, пасшей коз, была карлица, младшая – психически больная, да и сама старуха, наверное, была слаба разумом. Иначе не стала бы говорить с чужаками о том, что младшая дочь посвящена Святому Чиморте и скоро отправится в монастырь; не жаловалась бы, что из-за действий партизан все пути перекрыты, что по округе бродят солдаты и спокойная жизнь кончилась, одна лишь надежда осталась – на заступничество зверя из болот да доброго кузена Онорато, тот, хоть и седьмая вода на киселе, а пропасть не дает, навещает. Инти пересказал Че смутное старушечье бормотание. Партизаны заплатили ей за молчание. Они все еще пытались найти поддержку у крестьян, но уже не надеялись, что кто-то может не выдать их – из сочувствия или хотя бы за деньги. Надо было уходить.
В тот день Че Гевара решил, что пора использовать запасной план и пробиваться на юго-восток. Сложись все немного иначе – и он сумел бы выйти из окружения, он дошел бы до монастыря. Он едва не совершил чудовищную ошибку, но понял это лишь тогда, когда, раненый всю ночь лежал на полу в школьном зале рядом с телами друзей. Он бредил, и Зверь Чиморте приходил к нему, и его безумный жадный взгляд рассказал ему все. Теперь оставалось лишь спокойно встретить смерть.
…Спичка наконец-то выпала из пальцев Марио, и едва слышный стук, с которым она упала на пол, казалось, привел Че в себя.
– Я был не прав, – проговорил он. – Но все закончилось лучше, чем могло бы. А у них ничего не выйдет.