— Ты не похож не мечтателя.

— Это почему же? — удивился Красный. — Мечты, Феликс Эдмундович, это то, чего можно добиться трудом, талантом, упорством. Остальное — пустые грёзы.

Дзержинский в очередной раз улыбнулся и посмотрел на зазвонивший телефон:

— Ладно, иди, философ. Бороду не забудь на место приклеить.

— Иду, — согласился Вася. — А у вас нет лишнего браунинга взаймы? А то ощущение, будто без штанов хожу.

Феликс Эдмундович на мгновение задумался, и выдвинул нижний ящик стола:

— Лишнего нет, но возьми вот этот. Но с возвратом!

Красный посмотрел на серебряную табличку с дарственной надписью «Феликсу Дзержинскому от Александра Бенкендорфа» и кивнул:

— Обязательно верну.

В приёмной никто не обратил внимания на вышедшего из кабинета шефа жандармов хромающего старика с криво наклеенной бородой. Собравшиеся здесь люди повидали на своём веку всякое, а некоторые, как Дарья Христофоровна Ливен, смотрели на это куда больше века.

Старичок молча поклонился всем сразу, с благодарностью кивнул на слова адъютанта про ожидающий у седьмого подъезда автомобиль по номером восемьсот двенадцать, взял за руку сидевшую на диванчике гимназистку, и они вдвоём чинно удалились.

Автомобилем оказался маленький и неприметный «Форд Селигер» производства Серпуховского завода. Раньше Красному не приходилось на таких ездить из вполне обоснованного опасения, что дребезжащая жестянка развалится по дороге. Но к этой машине явно приложили руки и голову кудесники от жандармерии, и при внешней убогости фордик пофыркивал как бы ни стосильным двигателем, а слегка просевшие рессоры намекали на бронированный кузов. Стёкла тоже внушали уважение своей толщиной.

— Куда сейчас? — Лиза Бонч-Бруевич с опаской устроилась на заднем сиденье не отличающегося комфортом автомобиля. — Домой меня завезёшь?

— Завезу, — кивнул Василий. — Только вот сам переоденусь, да театральный реквизит в гимназию вернём. Или ты хочешь похвастаться моей бородой перед родственниками?

Лизавета захихикала, а водитель тронул машину с места, на удивление быстро набирая скорость. Адреса он не спрашивал — инкогнито Василия на жандармерию не распространялось. Зато распространялась забота о безопасности, на что намекали закреплённые в держателях пистолеты-пулемёты.

— Интересно ты живёшь, Вася, — Лиза провела пальцем по воронёному стволу скорострельной машинки Фёдорова. — Дуэли, покушения, похищения, тайные операции.

— Это не я так живу, — вздохнул Красный. — Это меня так живут. Как будто напрашивался.

— Так не в укор, а с завистью говорю.

— Нашла чему завидовать, — Вася яростно почесал приклеенную бороду.

— Ну не скажи, — Лизавета с грустью покачала головой. — Вот у меня жизнь спокойная, размеренная, и потому скучная до омерзения. Да ещё расписана на годы вперёд, и правилами приличия огорожена, как флажками на волчьей охоте. А я, между прочим, летать хочу, а не в Ботаническом саду померанцы на берёзы прививать.