— Доброе утро, моя Янтаринка.

Всё почти, как всегда, почти правильное, почти хорошее. Малахитница спокойно, взяв гребень каменный, волосы Веселине расчёсывает. В ритм постепенно входит и напевать начинает. Мягко так её голос по комнате плывёт, всё вокруг омывает. Малахитница останавливается, чтобы выбрать ленту. Отложив гребень она так увлечена выбором, что очевидно: всё ещё беспокоится. Веселина и терпеть больше не может, дюже стыдно. Осторожно зовёт, в зеркало за реакцией наблюдая:

— Матушка?

Та в ответ голову поворачивает, продолжает ленты перебирать, но ясно: слушает. Веселина глубоко вздыхает, надышаться пытается. Переживает. Извиниться хочет, но едва рот открывает, чтобы продолжить, как сразу мысль теряет:

— Извини, что я вчера так убежала. Я знаю, ты беспокоишься за меня. Этот волхв смог поймать меня только случайно! Если бы я знала сразу что он нападёт — то увернулась бы! — обещает Веселина глазами сверкая серыми, голову задирает, чтобы на мать посмотреть не через отражение в зеркале, — Я не знаю что сказал унай Ворса, но когда он пришёл — я была в порядке. Волхв не попал по мне и у него не было шансов!

Малахитница рот открывает, чтобы ответить, но Веселина к ней разворачивается и за талию обнимает, продолжая говорить:

— Я бы подобралась к нему и оглушила, а унай Ворса бы забрал его! Или ты! Или даже водяной, учитывая, что мы были у болота! Этот человек, — он опасен! Нельзя просто ждать, что унай Ворса повезёт найти его самому! — Веселина тараторит, хочет скорее донести до матери все свои мысли, убедить её, что вовсе не делала ничего глупого, — Ты сказала сама, что звери и птицы его не видят. Но я-то вижу! Значит я должна помочь! В Меднолесье столько всего! Он может искать травы, которых больше нигде нет и кто знает что он сделает с ними! Или живая вода! Тучедрево несложно разыскать!

Веселина крепче обнимает мать за талию и бормочет, лицо в её живот спрятав: — И мама, матушка, я обещаю, я понимаю что ты беспокоишься обо мне, но я могу позаботиться о себе! Мне просто… просто нужен план. Немного обдумать! Я ведь могу найти его! Особенно если он не хочет, чтобы я приближалась, ты же знаешь! Пожалуйста, матушка!

Малахитница бы и рада поспорить, да отругать Веселину, да та сильнее прижимается, замолчав ведёт себя как котёнок ласковый. Тут и каменное сердце не выдержит, на поводу покатится. Малахитница-то хоть сама камнями и горами рождена — а сердце-то у неё живое, любящее. Вздыхает она со смирением, объяснить дочери в ответ пытается:

— Янтаринка моя… Я не могу даже думать о том, чтобы с тобой что-то случилось! Ты такая хрупкая! Если он атакует лес — лес исцелится. Ворса — великий древний дух, пока существует Меднолесье — с ним ничего не будет. Но ты… ты смертная. И ты — ты мой ребёнок. Моё чадо и моё зернышко. Янтаринка моя, я каждый день помню о том, как коротка жизнь смертных и когда ты подвергаешь себя опасности…

Веселина ощутив горячий стыд, струящийся по венам, от ушей к сердцу, смущённо обнимает мать крепче. Грустно спрашивает, пока Малахитница гладит ее по голове:

— Я знаю, но ведь не можешь же ты меня около юбки до самой смерти держать? Ты учишь меня, и Солоха тоже обучает и я могу справиться с этим волхвом! Обещаю! Просто… просто нужен план. Я точно могу найти его, нужно только прогнать! Показать, что ему-то тут не рады!

— Да не дурак же он, думать будто ему рады!

— Не знаю, матушка, может и дурак! — отвечает Веселина, пытаясь пошутить, да голову всё виновато опустив держит. Малахитница, на дочь глядя, совсем сдается, плечи обнимает её, наклонившись, как будто спрятать пытается в своих руках. Держатся они так, пока обоим неловко не становится. Тогда Веселина отодвигается первая, немного глаза отводит, а подумав — к лентам тянется, да зелёную, нежно-мятную, выбирает. Молча на скамеечке разворачивается и ждёт терпеливо, пока мать её снова расчешет. Малахитница тоже молчит, каменным гребнем орудует, мягко волосы на пряди разделяет и в две косы сплетает, а потом вокруг головы укладывает. Хоть на Веселине и мужская рубаха, а в косах на голове всё равно лента яркая с камнями.

Вздыхает Малахитница на работу свою глядя, извиняется:

— Прости, что я кричала на тебя вчера, Янтаринка.

— Я тоже люблю тебя, матушка, — отвечает Веселина и улыбается широко. Прежде, чем она уходит — Малахитница просит:

— Пусть Гордана защищает тебя.

— Хорошо, матушка, — соглашается Веселина, не прекратив улыбаться. Сегодня она из покоев матери не сразу сбегает.

Веселина стоит перед домом наставницы. В Меднолесье, без хоть какой-нибудь самой хлипенькой оградки, люди селиться бояться. Лес этот живёт по собственным законам и полон невиданного для смертных. Нет на его дорогах разбойников, но в глубине леса живёт дивья медведица-стервятница, ужасная пакостница, — кого встретит того и сожрёт. И что видит — на того нападает, сожрала она уже всё живое вокруг своей берлоги, вокруг деревень часто ходит. Вола увидит — съест, коня может схватить и тоже съест, а встретит если человека какого — и того не помилует. Тяжко от нее людям, и в поле работать тяжело и скот на пастбище выгнать можно только с охраной. Лютая та медведица, сильная и никто уж её встретить и сразиться не хочет. Поганый у неё характер, да не одна она такая в лесу. Дивий кабан с другой стороны живёт, такой же пакостник, такой же всеядный и опасный. А кроме них и дивьи соболи самой Люты тут же живут, проказничают. Тут какую деревню среди леса не разыщешь — на пять домов или на два десятка, — а вокруг каждой будет частокол, чтобы защититься от лесных тварей, да от нечести разной, что в округе так же обитает.