— Ой! — сказал Саша. — Пока отменяется. А то мы с тобой оба нарвемся на строгий выговор. В случае благоприятного исхода высочайшего суда.

— Что настолько?

— Ну, Пушкин был известный… вольнодумец. Я ее, кстати, до конца наизусть не помню. Надо список поискать. У Зиновьева наверняка есть. Хранится еще со времен Русско-турецкой войны, когда он молодым гусаром… или, в каких он там войсках служил?

— Кавалергардом, полагаю. Но очень может быть, он женат на младшей сестре поэта Батюшкова.

— Боже мой! Одни поэты.

— Но я не решусь у него спрашивать, — заметил Никса.

— В этом ты совершенно прав, лучше сразу у нее.

— А у дам такое бывает?

— У дам и не такое бывает.

Зиновьев неумолимо приближался.

— Он, кстати, в каком чине? — успел спросить Саша.

— Генерал-адъютант.

— Насколько это круто?

— Папá был генерал-адьютантом до смерти дедушки.

— Понял, — вздохнул Саша.

— Николай Александрович, Александр Александрович, думаю, нам пора, — сказал Зиновьев, подойдя к ним.

— Николай Васильевич, мы куда-то спешим? — спросил Саша.

— В восемь ужин, в девять вас хотел видеть государь.

— А сейчас сколько?

Никса достал брегет.