– У вас десять минут.

Коротко киваю, и как только закрывается дверь, бросаюсь в объятия Ратмира.

Он так похудел, волосы отрасли и потеряли свой лоск, и одежда непривычная – темный спортивный костюм. Но он улыбается, что казалось бы совершенно невозможно в данной ситуации.

– Зачем ты это сделал? Зачем сказал, что это ты?

Всхлипываю, пытаясь совладать со слезами.

Я знаю, что нас не прослушивают – это заслуга дорогого адвоката, который смог организовать это короткое свидание-разговор. Первый за три долгие недели, которые пролетели как в кошмаре.

И вот я вижу его, и сердце замирает от счастья. И в то же время сжимается от боли, потому что все, что сейчас происходит – только по моей вине.

– Зачем, Ратмир? – повторяю вопрос, заглядывая в его уставшие, но не потухшие глаза.

– У меня не было другого выбора.

– Нет, был! Он был! Ты мог сказать правду, ты не обязан был покрывать меня!

– Я не хочу это даже обсуждать. Любой бы поступил так же на моем месте.

– Не любой, и ты это знаешь. Я должна была признаться. Он выкрал меня, это была самооборона…

– Без единого доказательства. Бесполезно, Ань. Ты бы обязательно сидела здесь сейчас вместо меня, а я бы этого ни за что не допустил. У нас маленький сын и ты нужна ему. Гораздо больше, чем я.

Слезы теперь душат, я не справляюсь с их безудержным потоком.

Прижимаюсь щекой к его спортивной кофте, безумно сожаления, что все так вышло.

Если бы я не сделала тогда ту операцию сыну Байсарова из-за темных дел Невзорова, Ратмир не был бы здесь. Но у меня не было выбора. Мне его не дали. Никто не спросил, хочу ли я, меня поставили перед фактом!

– Ты ни в чем не виновата, слышишь? – шепчет он, будто читая мои мысли. – Даже не думай винить себя.

– Но я не могу не винить. Ведь ты здесь.

– Все не так безнадежно. В этом деле много белых пятен. К тому же на оружии нет отпечатков, ни твоих, ни моих, я же их стер. Доказать точно им будет сложно.

– Но ты признался!