Он вспомнил ту историю, что вспоминал очень часто и будет еще не раз вспоминать. Старик в одинокой рыбацкой лодке. Гребущий прямо к ледяным горам. О, как он любит эту историю! Бессмысленная храбрость, безумная магия – его трясло, когда он воображал себя эту сцену, чудесную, совершенно бессмысленную сцену. «Старик, что ты такое задумал? Старик – там лед!»

Внутри – тень среди теней, сумрак среди сумрака, зубы сжаты, а нож тускло блестит, ловит отблески дождевых капель за ячейками оконного стекла. Ее затрясло, она согнулась – внезапно заболел живот, дыхание прервалось, голова закружилась -«о, Фаэд, не закричи! Ни звука…»

Они сдвинули койки – сегодня ночью мужлан и его сучка ерзали друг по дружке склизкими чреслами. Как мило. Она подошла ближе, поводила глазами, отыскивая Сендалат – слева, ближе к ней. Очень удобно.

Фаэд вскинула нож.

В ее уме мелькали сцены, скорбные списки равнодушных поступков старухи, каждый из которых унижал Фаэд, почти что обнажал тщательно таимые страхи – никто не смеет делать так, никто не смеет смеяться над ней! В глазах старухи все время плескался смех, иногда вырываясь наружу. Все эти обиды… да, пришло время расплатиться. Сразу, одним ударом ножа.

Она подняла нож еще выше, перевела дыхание…

И опустила.

Рука Нимандера метнулась, хватая ее запястье, сжимая все сильнее – она развернулась, оскалилась, глаза сверкнули яростью и ужасом. Ее рука – тонкая, похожая на костлявую змею – извивались и дергалась, пытаясь развернуть клинок против Нимандера. Он дернул – кость сломалась с мерзким скрежетом и хрустом.

Нож звякнул о деревянный пол.

Нимандер навалился, всей тяжестью тела вдавив Фаэд в пол около кроватей. Она попыталась выцарапать ему глаза. Анди выпустил сломанное запястье и схватился за другое. Оно немедленно хрустнуло.

Фаэд не закричала. Как ни странно, он не издавала ни звука – только хрипло дышала.

Нимандер прижал ее коленом и сомкнул руки на горле. Начал душить.

«Довольно, Фаэд. Я поступлю так, как поступил бы Аномандер Рейк. Или Сильхас Руин. Как сама Сендалат, проснись она. Я сделаю это, потому что знаю тебя – вот сейчас вижу в выпученных глазах, в которые словно перетекло все твое сознание – я вижу истину о тебе.

Вижу твою пустоту.

Твоя мать взирает в ужасе на собственное отродье. Взирает недоверчиво, отчаянно надеясь, что ошиблась, что все мы ошибаемся, что ты на такая, какой кажешься. Но это бесполезно. Для тебя. Для нее.

Да, смотри мне в глаза, Фаэд, и знай – я вижу тебя.

Насквозь…»

Его потянули в сторону. От Фаэд. Ладони болезненно сжались, потеряв добычу – он попал в мускулистые объятия, его оттащили от опухшей, хрипло дышащей Фаэд – горло бедной Фаэд, вероятно, непоправимо повреждено, и каждый вздох – сущая мука…

Но она жива. Он упустил шанс. Сейчас его убьют.

Сендалат закричала – он понял, что она уже некоторое время кричит на него. Она проснулась от криков Фаэд, когда он сломал ей второе запястье – конечно же, та вовсе не молчала, сломанные кости всегда берут свое, подчиняя даже бездушную тварь, какова Фаэд – она вопила, а он не слышал ничего, кроме плеска весел и команд надсмотрщика!