– Что хотел Габриэль?
– Он пожаловался, что со съемками все из рук вон плохо, и попросил меня садиться ужинать без него, так как вернется не раньше десяти. Я нажала на отбой и заявила бандиту, что мой муж едет домой и скоро будет. А тот лишь самодовольно осклабился: «Я слышал, что твой муж вернется не раньше десяти! У нас полно времени. Принеси-ка веревку или скотч! Сейчас я тебя свяжу». Я сделала все, как он просил. Надежда… угасла. И я прекрасно понимала, чем это закончится.
В ее глазах отражался весь ужас заново переживаемого вечера. Я увидел этот рой эмоций в ее глазах и заколебался, стоит ли заставлять Алисию рассказывать сейчас все до конца.
– Давайте прервемся, – предложил я.
– Нет, я должна рассказать. Это нужно сделать.
Ее речь полилась быстрее:
– Веревки в доме не нашлось, и я принесла шнур для подвески картин. Незнакомец вытолкал меня в гостиную, оттащил от обеденного стола один из стульев и приказал, чтобы я села. Потом начал обматывать мои щиколотки шнуром, привязывая к стулу. Шнур сильно впивался в кожу. «Не надо! Пожалуйста, не надо!» – умоляла я, однако мужчина не слушал. Он завел мои руки за спину и туго связал запястья. Я уже не сомневалась, что он пришел убить меня.
Алисия прямо выплюнула последние слова, и я испугался их силы.
– Почему вы хотите этого?
– То, что он сделал, – хуже смерти.
На мгновение мне показалось, что Алисия вот-вот заплачет. Я чуть не поддался сильнейшему соблазну обнять ее, прижать к себе, поцеловать, разуверить и пообещать, что тот кошмар остался в прошлом. Правда, вовремя сдержался.
– По-моему, вы нуждаетесь в заботе, – проговорил я, затушив окурок о кирпичную стену. – И я хотел бы заботиться о вас, Алисия.
– Нет. – Она решительно покачала головой. – Мне от вас нужна не забота.
– Тогда что же?
Ответа я не получил. Алисия молча направилась обратно в здание.
Я включил свет в кабинете психотерапии и закрыл дверь. А повернувшись, увидел, что Алисия села по какой-то причине именно в мое кресло. Красноречивый знак. В обычных обстоятельствах я непременно уточнил бы, почему она решила сесть туда, однако сейчас промолчал. Если, выбрав мое кресло, Алисия обозначила свою главенствующую роль, что ж – она была права. Я сгорал от нетерпения услышать концовку истории – особенно теперь, когда мы подобрались так близко, – и покорно сел в свободное кресло.
Алисия долго молчала, прикрыв глаза. И наконец заговорила:
– Я сидела, привязанная к стулу; стоило хоть немного пошевелиться, как шнур сильнее врезался в кожу. Вскоре щиколотки и запястья начали кровоточить. Я даже радовалась, когда возникала боль: она отвлекала от ужасных мыслей о происходящем. Я очень горевала, что больше не увижу Габриэля, потому что скоро умру.
– Что же случилось дальше?
– Мы сидели в гостиной целую вечность. Забавно, раньше мне казалось, что страх – холодная эмоция; на самом деле он жжет, как огонь. Из-за закрытых окон и опущенных штор в комнате стояла жуткая духота. Я задыхалась в этом стоячем, тяжелом и спертом воздухе. Пот бисером скатывался, щипля мне глаза. Я чувствовала запах пива и его вонючего тела. Незнакомец все время прикладывался к бутылке и говорил, говорил, говорил… Я почти не слушала его. Толстая жирная муха застряла между окном и плотной шторой и громко билась об стекло – бум, бум, бум…