– Нагулялась, сестренка? – он демонстративно смотрит на циферблат своих простых серебристых часов. – А ты далеко не пай-девочка, да?

– Твое какое дело? – огрызаюсь, хотя нарушать умиротворение, подаренное Кириллом, совсем не хочется. Но и спускать наглость родственничку – не лучшая тактика.

– Блюду честь семьи, – хмыкает он. – Как думаешь, понравится маме, если она узнает, что соседка, к которой ты ходила, имеет между ног кое-что, чего ей не полагается? – и опять странный масляный взгляд мерзко скользит по мне. Я почти ощущаю его прогорклость и липкость.

– Бабушка – моя семья, – цежу сквозь зубы. – И все. Мне плевать, кому и что там может во мне не понравиться. Лучше бы за сбой последил, – бурчу вполголоса, уже направляясь в ванную, чтобы вымыть руки.

– Поаккуратнее со словами, сестренка, – доносится мне в спину, но я решаю никак не реагировать. Что мне может сделать этот придурок? Маме нажаловаться разве что.

Когда выхожу обратно в коридор, там никого уже нет. Тихонько пробираюсь в бабушкину спальню и с облегчением слышу мерное похрапывание тети Лены – значит она уже точно спит. Вынимаю из шкафа запасную подушку и плед и ложусь, раздвигать диван не рискую. Не хватало еще разбудить ненормальную тетку, а потом выслушивать нотации, а-ля «это все для твоего же блага». Откуда ни возьмись прибегает Пушок и запрыгивает ко мне, устраивается рядом на подушке. Вообще я заметила, что с новыми родственниками идти на контакт он не спешит. То ли чувствует мою неприязнь, то ли просто остерегается незнакомцев. Тем не менее, прячется по квартире маленький котик виртуозно.

И кто бы сомневался, что тетя Лена окажется жаворонком. Просыпаюсь от звука чужих тяжелых шагов. Слышу, как откидывается створка окна, и чувствую, как комнату наполняет свежий утренний воздух, что по температуре мало отличается от вчерашнего вечернего. Ежусь и плотнее укрываюсь одеялом. Тетка, не стесняясь и не стараясь быть тише, заправляет кровать, хлопает дверцами шкафа. Потом идет на кухню, но совершенно не утруждает себя тем, чтобы закрыть дверь в комнату, и я вынуждена пытаться уснуть обратно под аккомпанемент грохота кастрюль, тарелок и еще чего-то там. Вот стерва! Чтоб ей соседи такие же попались!

Тянусь за телефоном и пытаюсь не расплакаться – шесть утра. Еще два часа я могла спокойно спать. Благословенных два часа, студенты поймут! Встаю с дивана, чтобы закрыть дверь, но тут, как назло, в коридоре появляется тетка.

– Яночка, деточка, проснулась уже, – улыбается она мне сладкой змеиной улыбкой. – Очень хорошо, я как раз хотела с тобой поговорить. Чисть зубы и приходи на кухню.

С тоской понимаю, что поспать уже не удастся, эта мегера точно не даст добыче в моем лице спокойно уйти. Плетусь в ванную, а потом на кухню. В небольшом помещении с тетей Леной не развернуться – слишком уж она деятельна и крупногабаритна, но я все же умудряюсь поставить чайник и достать себе френч-пресс, чтобы заварить кофе. От запаха сладкой молочной каши, которую дражайшая родственница помешивает на плите, начинает тошнить. Рывком распахиваю окно.

– Тебе нехорошо? – тетка с подозрением осматривает меня.

– Душновато, – изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не нагрубить. Не знаю, в курсе ли была она про мою неудавшуюся беременность, но сейчас тетя Лена явно ничего хорошего обо мне не подумала.

– Сквозняк будет, – качает она головой. – Будь добра, закрой в окно в комнате, там, наверное, уже проветрилось.

Иду и послушно выполняю поручение. Спорить не хочется, энергия на нуле. Когда снова сажусь за стол, тетка добродушно начинает:

– Кашу будешь? – ее тарелка уже стоит на столе с кусочком тающего желтого масла поверх. Прямо как в детском садике.

– Спасибо, лучше кофе выпью, – мотаю головой. С детства каши терпеть не могу.

– Как знаешь, Яночка. Я все беспокоюсь о тебе, как ты будешь целый день голодная? – ее тон все такой же доброжелательный, и внешне упрекнуть тетку не в чем. Поэтому предельно вежливо отвечаю:

– Спасибо, в университетской столовой поем. К тому же, мне на занятия только через три часа выезжать, успею еще перекусить, – не удерживаюсь от укола. Но шпилька проходит мимо.

– Я хотела поговорить с тобой о вчерашнем, – делает вид, что не поняла намека, тетя Лена. – Ты вчера убежала так быстро из дома, я даже сказать тебе ничего не успела. Может, я обидела тебя чем? Или Виталик? Ты только скажи, мы же одна семья, между нами не должно быть разногласий, – во все глаза смотрю на тетку и пытаюсь найти подвох. Но ее вид настолько искренний и озабоченный, что остается только гадать: то ли она и впрямь такая талантливая актриса, то ли на самом деле ничего не понимает. В последнем я отчего-то очень сильно сомневаюсь. А тетя Лена меж тем вдохновенно продолжает: – Я понимаю, Яночка, тебе тяжело: болезнь бабушки, новые люди, с которыми приходится делить дом. Но и мы сюда не повеселиться приехали. Ухаживать за инвалидом – тяжелый труд, и я здесь именно за тем, чтобы он не лег на твои плечи, – с каждой фразой, чувство стыда во мне разрастается, и вот я уже действительно начинаю считать, что неправа в своей неприязни к приехавшим родственникам. Взъелась на них почем зря. Но длится это недолго, ровно до следующих слов тетки: – Я ведь вчера весь вечер переживала, куда ты ушла на ночь глядя, уснуть не могла, – тут мне вспомнился почти молодецкий храп, и искренность ее речи заметно просела. – Все вертелась, думала, не случилось ли что с тобой, дочка, – а вот при этом обращении так и тянет скривиться. Еле удерживаюсь, чтобы не выдать лицом все, что думаю на самом деле. – В таких условиях я за мамой ухаживать не смогу, сама понимаешь. Мне тоже отдых нужен. Поэтому, Яночка, ты не обижайся, но новое правило к сведенью прими: в одиннадцать дверь в нашу квартиру закрывается на щеколду, кто не успел домой, сможет войти только утром.