– Кто там ещё с тобой живёт?

– Никто. Только я один…

– Зачем сюда бежал?

– Взрыв услышал у Багрянки, – паренёк отвечал всё уверенней и безбоязненней, с каким-то невероятным интересом рассматривая мою пижаму и выбивающиеся из общего вида берцы. Бинокль вроде особого интереса у него не вызвал, а значит, видел подобное или вообще понятия не имеет, что это такое.

– А в дом зачем полез?

– Так ведь окно открыто! Вдруг случилось чего… помочь надо или как…

О-о! Чувствую, этот местный пейзанин похлеще любого цыгана, кого угодно проведёт и в дураках оставит. Запястий мне его не видно, но прямо физически ощущаю, как он пытается вывернуться из ременных пут. Зря это он, я свои умения не по брошюркам для диверсантов отрабатывал, а в самых что ни на есть боевых условиях. Так что чем больше дёргается, тем туже петли затянутся, а там и ручки синеть начнут.

А вдруг не зря он трепыхается? Завалил лицом на кровать, глянул мальцу за спину. Полный порядок. Опять вернул в исходное положение, намереваясь продолжать допрос, и замер в недоумении. За щекой моего нежданного гостя из леса отчётливо просматривался вздувшийся флюс. А ведь пару мгновений назад его не было!

Подставляю ладонь к его подбородку:

– Отдавай! – тяжкий вздох пленника, и на ладонь мне вывалился массивный золотой перстень с бриллиантом. – Остальное – тоже! – ору, с огромным трудом давя в себе разрывающий внутренности смех. На ладонь падает тонкое женское колечко и одинокая чёрная жемчужина.

После чего нахмурившийся от горя Сандер заявляет:

– Нет ничего больше! – и нагло открывает рот. Пользуясь случаем, внимательно там всё осматриваю и стараюсь улыбнуться мальцу, как родному племяннику:

– Если что проглотил, и оно у тебя в желудке прирастёт, сам будешь себе вскрытие делать. Ещё при жизни!

– Да нет, – кажется, парень опять струхнул. – Не глотал я ничего… – и откровенно признался: – Слюны нет…

Ну, это нормально: человек, когда боится, у него тотчас во рту пересыхает. Но сила воли у этого типа о-го-го какая! Всё равно попытался хоть что-то урвать для себя. Силён, бродяга! Поэтому меняю тему допроса:

– Зачем тебе такое ценное кольцо? – блефую. – Его ведь продать трудно, скорей убьют, чем заплатят.

– Ну-у… если осторожно, то можно и продать…

– Где продать? В лесу, что ли?

– Да не в лесу. Но мало ли куда судьба забросит.

Однако! То ли тут все такие пейзане с детства философы и умники, то ли мой пленник особенный и, сравнивая его с цыганёнком, я его слишком недооценил. Что интересно, своей ауроцепцией я чувствую: паршивец мне ещё ни разу не соврал, но ему есть что скрывать. Но прямо спрашивать обо всём подряд нельзя, сразу поймёт, что я в местных реалиях последний лох, и воспользуется этим. Поэтому – да простит меня бог за излишние грубости в отношении мальца – начинаю на него давить: