Подписи: А. Герасимов, М. Манизер, С. Мигай, П. Кончаловский, Ник[олай] Асеев, Ник[олай] Сокольский“[236].
Начала писать книжку о моем замечательном муже, Сергее Васильевиче Лебедеве. Мне хочется показать всю чистоту и бескорыстие его души, его страстную любовь к науке, скромность, благородную волю и энергию к достижению намеченных научных целей. Пишу и не знаю, напечатают ли? Кто и когда? Может, она никому не нужна? Но мне все равно, я пишу, а там — что будет! Я ведь знаю о многом в его жизни с его слов, о чем после меня никто не сможет сказать»[237].
«…Сегодня на рассвете Красная армия пошла штурмом на Киев и взяла его! Какое это счастье для всей страны! Близится конец войны. Русский народ непобедим!»
«…Слушали речь товарища Сталина с напряженным вниманием. Хорошо было слышно. Как она глубоко успокаивает человека, вселяет в него бодрость и уверенность в победе!..»
«…После затишья сейчас начался, в который уже раз, обстрел города и нашего района. Зверь еще кусается! Неужели опять придется прятаться в темной передней и в ванной комнате?! Наши воины творят чудеса. Идут вперед, на запад. Взят Гомель…
Много времени провожу над картой после сообщения Информбюро, отмечаю вновь возвращенные наши города и земли. Как передать эту радость!..»
«…Сегодня ночью над нами кружились вражеские самолеты. Стреляют зенитки. Лежишь и слушаешь. По звукам можно определить, где находится вражеский самолет и в каком направлении он летит. Если зенитки хлопают не очень близко, то самолет, его жужжание слышно над нами или близко от нас. Осколки снарядов от зениток сыплются, как горох, на крышу нашего дома.
Если зенитки ревут и хлопают совсем рядом с нами, „наши зенитки“, то мы знаем, что враг уже пролетел мимо и осколков от зенитных снарядов не будет. Эти все мои соображения (верные или нет) я вывожу из того, что зенитки стреляют под углом, а не прямо вверх…
Вчера решила оставить мастерскую и закупориться в спальне. Не хватает дров отапливать две комнаты.
На этот раз мне как-то особенно грустно оставлять мастерскую, с которой связано так много воспоминаний о Сергее Васильевиче. Мы в ней проводили вечера. Я работала, Сергей Васильевич смотрел содержимое моих папок. Здесь мы принимали наших друзей…»
«… Последние дни этого месяца принесли мне много горя. 20 декабря умер мой милый, благородный зять Н.В. Зенгер — муж моей сестры Сони, а 28 декабря умерла моя сестра Елизавета Петровна Филоненко, моя дорогая, милая Лилинька, на десять лет меня моложе, которую, когда она была крошкой, я часто носила на руках. Окончив Бестужевские курсы (физико-математический факультет, по химии), она всю жизнь трудилась в этой области. В 1915 году, будучи уже замужем, вместе с Сергеем Васильевичем она работала по получению толуола для военных нужд страны, а с 1917 года была одним из первых ассистентов Сергея Васильевича по кафедре общей химии в Военно-медицинской академии. Она рано овдовела.
Сегодня ее похоронили. Смерть пришла к ней внезапно, неожиданно (кровоизлияние в мозг)…
Я не встречала Новый год. После похорон сестры ко мне приехала ее дочка, Мария Евгеньевна Владимирская, со своей крошкой Наташенькой. Они у меня ночевали. Их пребывание, особенно присутствие ребенка (6 лет), меня отвлекало от тяжелых дум.
Как становится пусто вокруг! Где все? Куда ушли? Сергей Васильевич, Адя, Нина Викторовна Хлебникова, мои милые, талантливые ученицы — А.Д. Чернова, Е.С. Иоаниди?! Где они? Грустно и хочется плакать. Но не надо себя жалеть. Это пустое дело. Надо работать…»