«…Все эти дни Красная армия твердо стоит и не отступает перед давлением противника… Итак, наступление Гитлера, начатое 5 июля, не удалось!..»
«…Чудовищно кошмарный провели день. Обстрел начался в половине шестого утра. Обстреливали наш район. Это уже много раз замечено, что когда фашисты терпят неудачи на фронте, то они вымещают свою злобу и раздражение на нашем городе. Обстрел был беспощадный.
Батареи противника где-то очень далеко, так как выстрелы орудий почти не слышны, а сразу, неожиданно, грохотал снаряд совсем близко около нас. Я побежала и открыла все окна, чтобы воздушной волной их не вышибло. Предпринятые мною меры были правильны, так как от одного близкого удара все стекла в нашем доме со стороны улицы вылетели вон, кроме моих. Между налетами были перерывы в 10–15 минут. Когда гражданам надоело стоять в укрытии и ничего не делать и они понемножку выходили на улицы, вот тогда-то вновь их встречали неожиданными ударами.
На днях снаряд попал в барак на территории клиники инфекционных болезней, что напротив нас. Расстояние между тем бараком и нами было не менее ста метров.
В это мгновение я стояла у моего стола перед раскрытым окном. Удар был неожидан. Мне показалось, что рушится наш дом. Деревянный барак, в нем помещалась контора, сразу загорелся. К несчастью, там собралось довольно много народу для получения заработной платы. Убиты были две женщины, две смертельно ранены и много не так тяжело.
Но какие замечательные ленинградцы! Не прошло и одной минуты, как со всех сторон, несмотря на продолжающийся обстрел, бежали люди к месту пожара и разрушения. Бежали врачи, сестры, санитары, ходячие больные и раненые из клиники. Несли носилки, ведра воды. Через три минуты, самое большое, примчалась пожарная команда. Пожар был быстро потушен, раненые разнесены или разведены по госпиталям, мертвые убраны, и через 10 минут как будто ничего и не случилось. Сбежавшиеся люди разошлись, возвращаясь к своей работе. А что у них на душе было и что они пережили, того ленинградцы не скажут — выдержанный и мужественный народ!
Они в те минуты мне напоминали трудолюбивых, упорных, настойчивых и волевых муравьев, таких маленьких и таких великих в своем трудолюбии, своей бодрости и жизнеспособности.
Обстрел 17 июля, как выясняется, вызвал много жертв среди мирного трудящегося населения Ленинграда. Гибли люди бессмысленно, не принося своей смертью нашим врагам ничего, кроме позора, и совершенно не влияя своей гибелью на окончательный исход войны…
Надолго ли хватит нервов на такую жизнь? А работать хочется. Я делаю так: если слышу выстрел вражеской батареи, то быстро убегаю в переднюю до обрушивающегося на город снаряда (моральное успокоение, не больше). Только уберегаюсь от осколков. И сейчас же возвращаюсь к своей работе, к своему столу… до следующего выстрела».
«…Ночь прошла спокойно и день также. Гуляла в запущенном саду психиатрической клиники. Его не узнаешь, так он исковеркан. Много пней деревьев, погибших от обстрела. Прежние прекрасные газоны раскопаны в грядки, взрыты земляными щелями. Стоял жаркий день. Небо было покрыто широкими тучами. Было душно и томительно. Я сидела поддеревом и читала книжку.
Вечером налетела сильная гроза — не хуже артобстрела. Сейчас слышна какая-то глухая возня. Не то в небе воздушный бой, не то ожесточенный бой на фронте…»
«…Целый день наклеивала на паспарту мои акварели и рисунки, сделанные давно, в Италии. Готовлюсь ко второму посещению молодежи. Собираюсь им прочесть забытую мною и не помещенную в первом томе „Записок“ главу о поездке в Италию в 1899 году и другую главу тоже о поездке в Италию в 1903 году.
Состоится ли собрание — неизвестно. Если будет обстрел, то никто не придет. Я живу от центра далеко, отделенная от него Невой и мостами.
Но я готовлюсь. Считаю это моей общественной работой и моим приятным долгом перед людьми, любящими искусство…»
«…Опять была в клиническом саду, сидела под деревом и писала черновик письма Владимиру Яковлевичу Курбатову, моему и Сергея Васильевича старому другу. Проходили мимо раненые, любопытно поглядывая на меня, не зная, откуда я взялась».