– Да, партайгеноссе Борман, я не один, но это поправимо.
Последние мои слова, конечно, адресовались Михаилу. При этом я показал пальцами, идущие в направлении двери ноги.
– Эко у вас! – прошептал он, все понял и сразу вышел.
Когда я в окно увидел его на улице в курилке, продолжил разговор с Тонечкой.
– Все, радость моя, опасность миновала.
– Ага, – неопределенно ответила моя собеседница и замолчала, – мяч был на моей стороне.
– А скажи пожалуйста, милая моя… Кэт, – продолжал я тему знаменитого фильма «Семнадцать мгновений весны», – а куда ты деваешь своих родственников?
– А об этом, Штирлиц, – подыграла моя телефонная Тонечка-Кэт-Борман мы поговорим в следующий раз. Ну Женька, приходи. Тогда и узнаешь.
– Ты меня интригуешь все больше и больше. Конечно, приду!
– Приходи скорее, – не скрывая эмоций, попросила Тонечка. – Приходи прям сразу. Придешь?
– Ну… я не знаю, – безапелляционно согласился я.
– Вот и славно! Трам-пам-пам! – обрадовалась она.
Я шел вдоль Тонечкиной девятиэтажки к ее предпоследнему подъезду. И я увидел ее, торопливо выбегающую из подъезда мне навстречу. Ничего не говоря, она схватила меня за руку, и потащила почему-то в обратную сторону.
– Пойдем! Пойдем скорее!
Из окон Тонечкиной квартиры подъезды просматривались. Я понял, что моя милая заговорщица не хотела свидетелей нашей встречи.
– Куда ты меня тащишь? – почти смеялся я.
– Сейчас узнаешь, – серьезным тоном ответила она, слегка запыхавшись.
Тонечка тянула меня к соседнему подъезду.
Оказавшись в его прелой прохладе, мы перевели дух. Тонечка прижала меня к дверям лифта и впилась в мои губы своими.
– Ты что, радость моя, – испугался я, – увидит же кто…