Потом навстречу попались четверо морпехов в маскхалатах и касках, конвоировавших недлинную колонну из двух десятков обезоруженных солдат в темно-зеленой форме с красно-белыми эмблемами, явных датчан. Колонна направлялась к берегу, видимо, для погрузки на суда.
Мимо, воняя дизелями, проезжали только что выгруженные танки, БМП, «Шилки» и тягачи с гаубицами, пробегали поодиночке и группами солдаты и танкисты в шлемофонах и комбезах.
Комбрига Наташа нашла у группы штабных грузовиков с КУНГами, там, где к голубому летнему небу тянулся целый лес затейливых антенн.
Сначала она даже не узнала его. Знакомый по довоенным временам бравый подполковник Шергеда, в несвежей полевой форме и с белой бинтовой повязкой на голове, словно бы постарел за эти пару дней на несколько лет. Голос его был хриплым и сорванным, не похожим на привычный, к тому же он, похоже, был слегка контужен и имел проблемы со слухом. Это Наташа поняла по тому, как он общался с другими офицерами.
Хотя сейчас он явно не был здесь главным, поскольку возле разгружавшихся кораблей суетились, руководя выгрузкой при помощи радиосвязи и ненормативной лексики, многочисленные армейские офицеры. Наташа насчитала одного генерал-майора и минимум человек восемь полковников с разными эмблемами, а кроме КУНГов вокруг места разгрузки торчало с десяток штабных БРДМов и радиомашин на шасси «БТР-60», а также немалое количество штабных «уазиков» и «ГАЗ-69».
Соответственно, свободная минутка для нее у подполковника хоть и не сразу, но нашлась. Отпустив двух своих офицеров, капитана и старлея, которым он довольно долго отдавал какие-то распоряжения, Шергеда обратил свой тусклый взор на Наташу. Глянув в его глаза, она поняла, что он, похоже, не спал все эти последние двое суток.
– Кто такая? – удивился он. – Так это ты, что ли, и есть Шевердякова? – спросил он, выслушав Наташин доклад о том, что радиооборудование РЭБ доставлено и в данный момент разгружается. – Да, твой отец давеча связывался со мной. Извини, красавица, я все понимаю, но ничем обрадовать не могу. Этот твой предполагаемый жених, младший сержант Вилемеев, в составе взвода лейтенанта Черепнева вчера был послан на соединение с прорывавшимся в нашу сторону воздушным десантом. И на окраине Коге их вместе с вэдэвэшниками вчера же и зажали, а потом окружили. Они держались больше восьми часов, а потом вызвали на себя авиацию. Мы им помочь не могли, поскольку нас самих непрерывно атаковали. И, насколько я знаю, оттуда пока никто не вернулся…
– «Двадцатка» – это были они, товарищ подполковник?
– Все-то ты знаешь. Да, они. Так что нечем мне тебя утешить, кем бы там твой папа ни был. У нас здесь война, а на ней время от времени, увы, убивают, и ничего с этим не поделаешь…
– Товарищ подполковник, а этот Коге сейчас в наших руках?
– Да, наши бойцы и высадившиеся позже мотострелки сейчас уже в Копенгагене. Что, хочешь лично туда поехать?
– Если это возможно. Очень прошу, товарищ подполковник.
– Проси не проси, а единственное, что я могу, – надо нашим в Копенгаген доставить батареи для раций и четыре переносные рации взамен разбитых. Транспорт туда пойдет прямо сейчас, по шоссейке, через то самое место. Если не против – назначаешься сопровождающей и ответственной за груз. Только стоянка в этом самом фиговом Коге – минут пятнадцать, не больше. Максимум через полтора часа ты должна доставить радиооборудование на место и доложить мне об исполнении лично. Все поняла, старший сержант?
– Так точно, товарищ подполковник!
– Тогда иди, выполняй приказание. Там тебя уже ждут.
Найти нужный грузовик проблемой не было. Уже через несколько минут Наташа усаживалась в кабину груженого тентованного «Урала», рядом с конопатым водителем (который представился младшим сержантом Мауриным). Грузовик тронулся, сигналя и лавируя среди выходящих на шоссе танков и прочей техники. Многочисленные следы боев, тянувшиеся вдоль дороги, свидетельствовали о том, что хотя плацдарм и удержали, цена за это, похоже, была немалой.
На полотне дороги зияли вмятины, а пару раз попадались и свежезасыпанные воронки. Потом начала попадаться стоявшая в беспорядке прямо на полотне двухполосного шоссе и возле него битая техника. В основном натовская, но попадалась и наша. Торчавшие по обочинам барьеры-отбойники были во многих местах проломлены. За проломами можно было лицезреть то обширную корму завалившегося в кювет танка «Леопард-1», то лежащий на боку БТР «М-113» или какой-нибудь армейский автомобиль. В одном месте наша БРЭМ «БТС-2» вытягивала из придорожной канавы подбитый «Т-55» с перебитой гусеницей. На несколько километров по сторонам тянулись основательно перепаханные следами танковых гусениц поля и луга да идущие на небольшой скорости колонны танков «Т-55», Т-62, «Т-64», «Т-72» и БМП, которые обгонял их «Урал».
Потом по бокам дороги помаленьку замелькали редкие дома и сараи, в основном разбитые, со следами недавнего боя, пару раз попадались догоравшие постройки, которые никто, похоже, не тушил. У поворотов, на съездах с основного шоссе стояли грузовики и БРДМки. Попадались солдаты в белых касках регулировщиков. Время от времени навстречу «Уралу» проскакивали армейские машины – грузовые «ГАЗ-66», «Уралы», «ЗИЛ-131» и санитарные «буханки». По сторонам по-прежнему тянулся когда-то аккуратный сельский пейзаж. Справа просматривалось море, слева в отдалении мелькали рельсы и шпалы – там проходила нитка железной дороги. Ни поездов, ни особых разрушений на ней видно не было.
Чуть дальше, по мере движения в сторону Копенгагена, от дороги отходили еще повороты-ответвления с привычными уже постами. Одна из длинных колонн танков сворачивала на одном таком повороте, и водиле пришлось слегка притормозить.
Что характерно – гражданского населения не было видно вообще. В уцелевших домах и магазинчиках все было заперто и лишено каких-либо признаков жизни.