Наш Ме-109 лучше пикировал и быстрее набирал высоту, чем «спитфайр». Мы были немного быстрее и почти такими же маневренными. Однако «спитфайр» был лучше на виражах. Первые «спитфайры» имели серьезный недостаток, их моторы глохли при крутом пикировании, так как были оснащены карбюраторами. Наши моторы имели непосредственный впрыск топлива в цилиндры. Очень часто, чтобы уйти от «спитфайра», мы переходили в пике, а потом переворотом шли вверх. Пока английский пилот пытался перезапустить мотор, он был уязвим. Вскоре они перестали пикировать, а просто набирали высоту и ждали, пока мы тоже пойдем вверх. Тогда они в пологом пике наносили удар, сбивали немецкий истребитель и снова уходили вверх.
Мы разработали новую тактику, чтобы справиться с этой проблемой. Приманка и ударная группа были идеей Галланда. Для этого звено делилось на две пары. Одна пара пикировала, увлекая за собой «спитфайры», если те не шли вверх. Если англичане пикировали следом, мы преследовали их. Если они шли вверх, верхняя пара преследовала их, связывая боем, пока первая не наберет высоту снова. Это работало каждый раз.
Использовать эту тактику против «харрикейнов» не было нужды. Они не могли перехватить нас, если только мы не начинали бой на виражах. Они были очень маневренными и легко нас обходили. Поздние модели «харрикейнов» несли до четырех пушек в каждом крыле и были опасными зверями, однако они были медленнее и не такие маневренные, как «Харрикейн I», хотя более маневренными, чем Ме-109Е. Новая модель Ме-109F лишила англичан этого преимущества. «Харрикейны» обычно атаковали наши бомбардировщики, а «спитфайры» атаковали нас.
В результате Галланд организовал встречу со всеми командирами эскадрилий JG-26, и хотя я в то время служил в JG-52, я решил пойти со всеми. Галланд выработал новый план, причем хороший. На совещании присутствовало более 30 летчиков из различных частей. Я снова увидел своего старого друга Герберта Илефельда и уселся рядом с ним. Галланд начал рассказывать о новой тактике, которую он начал применять с большим успехом.
Он признал, что это не его идея. Его друг Вильгельм Бальтазар, с которым они вместе воевали в Испании, уже предлагал ее, и Галланд решил, что имеет смысл попробовать. Схема работала отлично, особенно в боях над Англией при нехватке топлива. Он представил Бальтазара, который теперь командовал группой I/ JG-1. Бальтазар поднялся и начал рассказывать. Он подошел к занавешенной грифельной доске и убрал ткань. Чертежи были уже готовы, и я увидел то, о чем они собирались говорить.
План был таким. Мы вылетали звеньями, и два истребителя завязывали бой со «спитфайрами», которые тоже начали летать парами и четверками. Этот строй они называли «четыре пальца». Два Ме-109 должны были атаковать, а потом уходить пикированием, надеясь увлечь за собой «спитфайры». Если англичане пойдут на это, тогда верхняя пара в крутом пике нагонит их.
После этого первая пара идет вверх. Если «спитфайры» потеряют скорость, преследующие Ме-109 уничтожат их. Если этого не произойдет, у них на хвосте окажется первая пара, которая атакой снизу уничтожит противника. Первая пара Ме-109 будет набирать высоту для разворота, используя запас скорости, полученный во время пикирования, и прикроет хвосты второй пары. Это позволит им спокойно атаковать противника. Если «спитфайры» продолжат пикировать, Ме-109 легко перехватят их. В любом случае они окажутся легкой добычей при атаке сверху или снизу.
План был удивительно простым, и пилоты JG-26 одержали несколько побед, используя его. Галланд сбил таким образом более 20 самолетов, Бальтазар тоже. Совещание продолжалось около часа, потом мы отправились на ленч. Примерно через 10 минут дверь открылась и появился Эрнст Удет в сопровождении Тео Остеркампа. Мы называли его «Дядюшка Тео», он был уважаемым ветераном Первой мировой войны. Остеркамп был награжден орденом «Pour le Merite» за 32 победы тогда и Рыцарским Крестом за 5 побед в новой войне. Ему было уже около 50 лет.
Гитлер лично приказал ему прекратить летать и произвел в генерал-лейтенанты. Остеркамп был отличным человеком, одним из немногих, кого Толстяк выслушивал, не перебивая. То же самое можно сказать о старых вояках Роберте фон Грайме и Эдуарде фон Шлейхе. По каким-то причинам Геринг не уважал Эрнста Удета. Я думаю, это было потому, что Удет имел самый высокий счет из выживших асов Первой мировой – 64 победы. Эго Геринга не могло смириться с этим, так как после окончания войны имя Удета стало известно по всему миру. А вот Геринга помнили, как некомпетентного командира, который сменил Рихтгофена после его гибели.
Удет и Остеркамп продемонстрировали свои ордена «Голубой Макс», а Остеркамп – и Рыцарский крест, и уселись переговорить с нами, как молодые офицеры. Немного шокирующе, не так ли? Они не были обычными старшими офицерами, требующими уважать свои погоны и ждущими, что их будут слушать раскрыв рот. Они были в первую очередь пилотами, и уже потом – генералами, как позднее Галланд; особенно справедливо это было по отношению к Остеркампу. Его руководство было просто выдающимся.
Мы многое узнали о наших противниках. Новые модели «спитфайра», такие как Mark V и IX, уже имели впрыск топлива. После 1943 года «Спитфайр XIV» стал для нас настоящей проблемой. У нас было несколько жестоких схваток над Ла-Маншем и Англией, что могло кончиться еще хуже. Если тебя сбивали, ты попадал в плен без всяких шансов бежать. А многие пилоты утонули или замерзли в холодных водах Ла-Манша. Королевские ВВС имели радар, поэтому они могли экономить время и топливо, наводя свои истребители прямо на нас, и если мы сопровождали бомбардировщики, то становилось совсем плохо. При этом у нас действовал идиотский приказ оставаться с бомбардировщиками и не вступать в бой с истребителями. Галланд сказал: «К черту его» – и разработал свой собственный метод, который я принял.
После того как несколько раз бомбардировщики серьезно пострадали, особенно пикировщики, которые гибли в огромных количествах, Геринг приказал истребителям лететь вплотную к бомбардировщикам. Он не хотел, чтобы мы вели бой со «спитфайрами» и «харрикейнами», нужно их было просто отгонять. Это не действовало. Тогда Галланд начал посылать вперед несколько истребителей, которые появлялись в районе цели на 20 минут раньше основной группы.
От 4 до 8 истребителей летели первыми, чтобы привлечь внимание англичан. После этого они связывали противника боем, что давало бомбардировщикам хороший шанс проскочить. Истребители сопровождения перенимали эстафету у первой группы, которая уже испытывала нехватку топлива, и сами вступали в бой. К этому времени англичане сами начинали думать о возвращении на базу. В этом случае уже наша вторая группа истребителей имела преимущество в запасе топлива. Именно так многие из нас добивались своих побед.
Потом нам приказали сопровождать Ме-110. Этот самолет был любимой игрушкой Геринга. Он утверждал, что Ме-110 добился огромных успехов в ходе войны. Действительно, эти тяжеловесные машины были неоценимы в качестве штурмовиков и ночных истребителей, но в других случаях они были бесполезны. Даже имея стрелка, прикрывающего заднюю полусферу, Ме-110 легко сбивался противником. Они не могли маневрировать, но зато имели мощную носовую батарею.
После Битвы за Англию мы получили новую передышку. До конца 1940 года я почти не летал. Новая крупная кампания началась весной 1941 года на Балканах. Англичане дали нам несколько хороших уроков. Прежде всего, мы поняли, что нашим истребителям не хватает дальности. Прибыв к цели, мы имели совсем немного времени на бой, прежде чем нам приходилось возвращаться домой, и англичане это понимали. Во-вторых, нас часто посылали сопровождать бомбардировщики, что ликвидировало наше превосходство в скорости и высоте, которые исключительно важны для летчика-истребителя. Поэтому мы теряли преимущество внезапности.
Еще одним фактором стало использование англичанами радара, это стало шоком для наших летчиков, хотя командование знало об этом устройстве. Система раннего предупреждения позволяла англичанам сосредоточить силы в нужном месте в нужное время, создавая локальное превосходство. Еще одним фактором, мешавшим нашим успехам, стали действия Геринга, который не позволял воевать наиболее простым и логичным способом. Он неоднократно перенацеливал силы люфтваффе с военных целей, таких, как аэродромы, на города и порты, военные заводы, что имело катастрофические последствия.
Мы знали, что в будущем нам предстоит изменить метод действий. Англичане многому научили нас, и мы стали еще более опытными летчиками-истребителями. После окончания боев над Ла-Маншем и до вторжения в Россию Вольф Фальк пытался убедить меня перейти в ночные истребители. Он предложил мне штабную работу, но я мог согласиться на такое лишь при условии, что мне позволят летать, когда я хочу. Становиться кабинетным пилотом я не собирался. Однако новая работа обещала повышение в звании, и это привлекало меня.
Я был в Фюрстенвальде, когда приехал Фальк, и мы обсудили события, происходившие после нашей встречи в Берлине. Он сообщил, что разворачивается программа создания ночных истребителей. Удет представил его план Герингу, который получил «добро» от Гитлера. В то время Фальк, вероятно, был самым высокопоставленным капитаном люфтваффе. Он стал первым командиром эскадры нового поколения после Галланда, остальные были ветеранами Первой мировой войны.
Затем он получил эскадру, имея звание всего лишь капитана, и это в то время, когда такую должность мог занять минимум майор, а желательно подполковник, если не вообще полковник. За годы войны требования стали не такими жесткими, и майоры получали эскадры все чаще. Иногда командиром эскадры становился и капитан, как сам Фальк, но это были особые соединения. Мы в люфтваффе быстро поняли, что звание это ничто по сравнению с опытом. Многие молодые пилоты быстро взлетели по служебной лестнице благодаря своим способностям. Вальтер Новотны и Эрих Хартман стали майорами в 22 или 23 года. Так развивались события.
Вскоре после этой встречи мне позвонили по телефону. Геринг дал Фальку полную свободу рук, он мог казнить и миловать, вербовать кого угодно. Мне дали день на сборы, после чего я должен был вылететь к новому месту службы. Это произошло в конце июня 1940 года. Я прыгнул в свой Ме-109 и взлетел, полет не должен был занять более часа.