— Можно я пойду погуляю?

— Можно, — разрешила Наталья. — Но только сначала пообедаешь и переоденешься.

Она подошла к запертой двери и просунула в неё ключ. Так вот, оказывается, кто обитает в этой комнате. Я вернулся в гостиную и плюхнулся на диван.

Во мне бурлила целая палитра чувств. Прояснившиеся реалии хотя и не перевернули всё с ног на голову, однако сделали ситуацию, которая до сих пор казалась ясной и понятной — сложной и неоднозначной. Я был ошеломлён. Я был растерян. Я пылал обидой и чувствовал себя обманутым. Нет, я не был детоненавистником. Но я, как, наверное, и любой другой человек, не пылал восторгом от перспективы воспитывать продукт чужой любви. Ведь чужие дети — это не свои. Как себя ни настраивай, как себя ни заставляй, но той привязанности, которую дает родная кровь, однозначно не будет. Это не зависит от характера, от воспитания, от устоявшейся морали. Это природа! А против неё, как известно, не попрёшь. Да и мальчишка тоже вряд ли меня примет. Он уже не такой маленький. Он уже многое понимает. Чужой дядька так и останется для него чужим дядькой, как бы тот ни старался выглядеть его отцом. И он мне это уже убедительно продемонстрировал.

Когда Димка умчался на улицу, Наталья зашла в гостиную и уселась подле меня, явно ощущая неловкость. Я придал себе непринуждённый вид, но по озабоченному выражению её лица понял, что от неё не укрылось терзавшее меня раздражение.

— Да, это мой сын, — чётко расставляя слова, тихо произнесла она. — Он был в летнем лагере. Сегодня приехал.

— Ну, сын — так сын, — пожав плечами, пробормотал я, неуклюже попытавшись загнать вглубь свои истинные эмоции. — Мне это, в общем-то…

Тут я запнулся, почувствовав, что ляпнул не в ту степь. Термины «всё равно», «безразлично», «без разницы», обычно употребляемые после такого начала, принимая во внимание наметившуюся серьёзность наших с Натальей отношений, однозначно сюда не вписывались.

— Но чем он может помешать? — с горечью воскликнула она, не пожелав скрывать, что понимает суть моих сомнений.

— А разве я сказал, что он может помешать? — деликатно парировал я и для убедительности вскинул брови. Но лучше бы я этого не делал. Жест вышел слишком картинным, и моя курортная знакомая это заметила.

— Серёжа, перестань притворяться, — попросила она. — По тебе всё читается.

— Что по мне читается?

— Что баба с «грузом» тебе не нужна.

Я нервно заёрзал.

— Ты неправильно всё восприняла.

— Да всё я правильно восприняла! — в сердцах воскликнула Наталья.

Она откинулась на спинку дивана и горестно воздела глаза к потолку.

— Господи! Что вам, мужикам, ещё надо? Есть баба, в которой уйма нерастраченной любви. Не уродина, обеспечена, не гулящая, и жаждущая только одного — твёрдого плеча и любящего сердца. Приголубь её — и она будет верной тебе до гроба. Ну и что, что она уже пользованная? Совершила глупость по молодости лет. Ну а кто в молодости не глупил? Зачем на неё из-за этого вечное клеймо ставить?

— Наташа, на тебя никто никакого клейма не ставит, — возразил я. — Разве я сказал «нет»?

— Но ты не сказал и «да».