На мгновение человек и монстр замерли, буравя друг друга взглядами. Из пасти того, кто когда-то был Блармицем, вырывалось хриплое дыхание. Конан сосредоточенно молчал. Он понимал, что если проиграет эту битву, то мир уже ничто не спасет.

И вот чудовище, неуловимым движением скользнув вперед на кажущихся неуклюжими лапах, взмахнуло щупальцами и опутало лезвие меча, как арканом. Могучий рывок едва не вырвал оружие из рук киммерийца, но невероятным усилием он удержал его и резко дернул вниз. Острый, как бритва, клинок легко отсек склизкие щупальца — обрубки посыпались на пол. Монстр взвыл от боли и отшатнулся, но только на миг. Струи волшебного сияния тянулись к нему от Талисмана. Вновь просвистели щупальца, уцелевшие с другой стороны туловища, и стегнули киммерийца, точно плетьми. Удар отбросил его на колонну. Очередная волна фиолетового тумана накрыла его с головой.

Конан оказался на морском дне. В вечной тьме, среди колышущихся зеленоватых водорослей скользили светящиеся голубоватым холодным светом слепые рыбы. Непомерное давление сдавило грудь, соленый ледяной поток хлынул в легкие, вытесняя последний глоток воздуха, толща воды сковывала любое движение… Но он уже знал, что это всего лишь обман, и знал, как с ним бороться…

Когда он вновь открыл глаза, прогнав наваждение, чудовище, опутав его тело четырьмя оставшимися щупальцами и прижав к боку правую руку киммерийца — руку, в которой он держал меч,— уже нависло над ним, уже разинуло зловонную пасть, чтобы проглотить человека.

Извернувшись, Конан свободной рукой сшиб с головы твари серебряную корону, и та со звоном покатилась по полу. Сияние, словно освободившись от притягивающего его магнита, взметнулось к самому потолку, рванулось из стороны в сторону и втянулось внутрь Талисмана. Глаз Бога вспыхнул с новой силой.

Из зева монстра вырвался ужасающий оглушительный рев. Он выпустил киммерийца и, отвернувшись, потянулся к упавшей драгоценности. В то же мгновение Конан занес меч высоко над головой и по самую рукоять вонзил его в спину отвратительного чудовища. Бугристые мышцы вздулись под его потной кожей.

Чудовище взвыло еще оглушительнее и шумно рухнуло на выложенный мозаикой пол. Киммериец выдернул лезвие — из раны хлынула густая фосфоресцирующая жидкость — и вновь погрузил его в бившееся в конвульсиях тело.

Захрипев, монстр перевернулся на спину и уставился на человека помутневшими глазами.

«Как?..— прозвучал вдруг в мозгу Конана тихий голос Блармица.— Как тебе удалось?.. Ты, варвар, жалкий человечишка…»

— Так уж получается,— ответил северянин спокойно, хотя от усталости грудь его разрывалась и ныл каждый мускул,— что все чародеи, с которыми я встречался, рано или поздно оказываются мертвыми. Это судьба, так что не обессудь.

И он в третий, последний раз поднял меч.

«Нет, варвар, подожди! — взмолился голос.— Я знаю, ты благороден и справедлив! Будь же милостив к поверженному разве не я спас тебя и твою девочку в горах? Не я ли предупредил тебя о ловушках в призрачном городе? Не я вытащил тебя из трясины? Если б не я, ты бы вообще никогда не дошел до Гиль-Дорад! Ты бы погиб по дороге! нисхождения я прошу, Конан!..— Уловив, что киммериец колеблется, голос продолжил с большей убежденностью: — Помоги мне, не убивай меня! И вместе мы сможем править миром…»

Это была ошибка.

— Ты хороший ученик Даргорда,— усмехнулся Конан.— Говоришь его же словами. Ведь он предлагал мне то же самое!..

Он тряхнул гривой слипшихся от пота иссиня-черных волос, прогоняя магическое воздействие голоса, и опустил меч.

Лезвие со свистом рассекло плоть чудовища, некогда бывшего человеком. Тут же стих зловещий гул. Уродливая голова, разбрызгивая светящуюся жидкость, покатилась в сторону и замерла рядом с упавшей короной, у подножия пьедестала, на котором с прежней силой и яркостью сиял спасенный талисман Глаз Бога, торжествующим светом озаряя Алтарь Победы. Его победы!

Конан сел на пол и чуть слышно рассмеялся.