Но длинное туловище чудовища стало опутывать киммерийца, точно канатом. Варвар почувствовал, как ледяные тиски сжимают ноги, как тело обвивает склизкая шершавая мразь. Долго сопротивляться железным объятиям было невозможно.
Рука Конана, в которой был зажат кинжал, ритмично поднималась и опускалась. Из расширяющейся рваной раны змеи фонтаном била черная, густая, с едким мускусным запахом жидкость. Но гадина все еще была жива. Еще мгновение — и варвар уступит ее железной хватке и позволит спеленать себя…
Конан издал дикий, нечеловеческий крик и, понимая, что у него осталась только одна, последняя попытка, собрал оставшиеся силы, ухватился за израненную змеиную голову и что есть мочи рванул ее вверх и вбок.
Раздался оглушительный хруст, руки Конана залила смрадная жижа, заменяющая бестии кровь, и голова змеи отделилась от тела. Варвар тут же откинул ее далеко в сторону и почувствовал, как сжимавшие его путы слабеют…
Останки гигантской змеи разлагались прямо на глазах, и вскоре от кошмарной твари осталась лишь лужица черной жижи.
Конан вытряхнул из разорванной сумки хлеб, сыр, деньги, флягу… Все было на месте. Кроме, как он и заподозрил, проклятого амулета.
— Колдовство, будь оно неладно,— со злостью процедил он. Киммериец ненавидел магию и магов и всегда старался держаться от них подальше. Ему были больше по душе двуручный меч и честный поединок в открытую. Но, похоже, сейчас все-таки предстоит иметь дело с колдуном. Должно быть, старик-сказитель прав — Конана преследует кто-то из знатоков заклинаний и любителей вызывать из мрачных глубин преисподней всяческие порождения Тьмы. Что ж, придется — чтоб им всем пусто было! — оставить на время спокойный воровской промысел и разузнать, кто и зачем объявил на него охоту. Кром с ними, со сборщиками налогов,— своя жизнь дороже жалких крестьянских медяков… Где там у нас живет этот маг-отшельник?
Глава третья
Повозка остановилась около расколотого молнией дуба на обочине Большого Тракта, и мальчишка первым спрыгнул на землю. В незапамятные времена вдоль дороги неприступными стенами возвышались могучие колонны деревьев. Теперь же лес заметно поредел, иссохшие стволы тянули в небо корявые, с редкими зелеными листочками сучья-пальцы, многие деревья, не выдержав борьбы за жизнь на этой бесплодной почве, рухнули… И все же взгляд проникал в глубь леса самое большее на пять шагов, а потом тонул в царящих там вечных сумерках, путался в переплетении ветвей, терялся в частоколе толстых, поросших серым мхом стволов. Висела звенящая тишина, словно лес притаился, разглядывая незнакомцев. Лишь где-то наверху таинственно и едва слышно шумели кроны, да какая-то птица изредка вскрикивала в чащобе.
— Ну вот, приехали,— сказал возница и с сомнением поглядел на Конана.— Там, в дупле дуба, Стагир обычно оставляет ему еду… Но не думаю я, что старику придутся по душе незваные гости.— И он потрепал золотистые локоны мальчишки.
— Дядя Гарпаг просто боится за меня,— серьезно объяснил Конану парнишка.— Дикие звери и все такое…
— Гарпаг,— обратился киммериец к вознице,— без Стагира я ни за что не найду дорогу к отшельнику. А к вечеру мы вернемся сюда живыми и невредимыми. Пока со мной мой меч, никакие дикие звери не осмелятся к нам приблизиться. Не беспокойся и, главное, дождись нас.
Устремив задумчивый взгляд в глубину леса, Гарпаг в нерешительности погрыз заусенец на большом пальце и вздохнул.
— Дурное у меня предчувствие, Конан… Но я сказал, что помогу тебе, и сдержу слово. Но и ты обещай, что присмотришь за Стагиром.
— Обещаю.
— Что ж… да хранят вас боги лесов. Ступайте.
Конан помог Стагиру вытащить мешок с едой для Моакста, и, попрощавшись с Гарпагом, они двинулись к лесу. Достигнув первых деревьев, они обернулись, и Стагир весело помахал вознице.
Лес начался сразу — непролазный бурелом, страна корней и высоких сухих трав, коварных ветвей, так и норовящих уцепиться за волосы.
Кроны деревьев скрыли солнце, превратив ясное утро в поздний вечер. Заметно похолодало.
Стагир беззаботно двигался впереди Конана, с ловкостью обезьяны перепрыгивая через, скользя между, проползая под всеми ловушками сумрачного леса. А Конан пыхтел сзади, изо всех сил стараясь не отстать от мальчугана. Приходилось ему несладко. Плотная стена растительности с неохотой пропускала его огромную фигуру; меч то и дело застревал в корнях могучих деревьев, паутина так и липла к лицу, ветви, казалось, только и ждали, чтобы запутаться в пышной гриве иссиня-черных волос киммерийца…