— Ты стонал. — Он смеется. — Я думал, что та горячая стюардесса обделается.

Я тру глаза.

— Мне снятся кошмары в самолетах.

Парень надувает щеки.

— Кошмар? Звучало так, будто ты был в трех секундах от того, чтобы кончить.

Только собираюсь снова это отрицать, но двигаю бедрами на своем сиденье и понимаю, что мой член тверже гранита; я так сильно раскачал стояк, что, наверное, мою эрекцию видно из космоса. На самом деле я, должно быть, собирался кончить, и это было просто… потрясающе. Вау. Просто охуенно круто. Я натянуто улыбаюсь, выпрямляясь. Не могу скрыть свой огромный стояк, не прикасаясь к себе, и не хочу привлекать к нему внимание, поэтому просто оставляю его там, вызывающе очевидным и впечатляюще торчащим.

Так далеко в самолете — в самом последнем чертовом ряду — кресла не откидываются. Я то приходил в сознание, то терял его в течение нескольких часов, несчастный и страдающий от боли, проклиная тот факт, что застрял не только в экономе, но и в самом неудобном кресле в истории авиаперелетов. Мое тело болит, и теперь еще член достаточно тверд, чтобы ему тоже было больно.

— Давай. Колись. С кем тебе было так страстно и бурно во сне? — спрашивает парень рядом со мной.

Он представился, когда я сел рядом с ним во время посадки. Назвал мне свое имя, но я сразу же его забыл. С тех пор, как мы поднялись на борт, у него на лице была эта застывшая улыбка, что мне захотелось дать ему в челюсть; никто не имеет права быть таким счастливым без всякой чертовой причины.

— Я же сказал. Это был кошмар. Там не было ничего страстного и бурного.

Парень разочарован, это ясно, ну что с того, черт возьми? Я не знаю этого клоуна. Он не заслуживает от меня личной информации. И я не помню, кого собирался трахнуть во сне. Это, конечно, была не чокнутая Маргарита.

Парень поворачивается, снова выпрямляясь на своем месте.

— Мы всего в часе полета до Нью-Йорка. Ты пропустил завтрак. Стюарды сказали, что принесут одно из блюд и оставят его для тебя, но думаю, они забыли.

— Поем, когда приземлимся.

— Уверен, что они принесут тебе что-нибудь, если ты…

Вставляю свои AirPods в уши, закрываясь от него. Он замолкает, когда видит, что я сделал. Его улыбка, наконец, исчезает; похоже, я задел его чувства. По крайней мере, чувак оставляет меня в покое до конца полета.

В тот момент когда шасси самолета касаются земли и гаснет индикатор пристегивания ремней безопасности, я вскакиваю со своего места, хватаю свою сумку из верхнего хранилища и пробираюсь по проходу, прежде чем проход забьется другими пассажирами. К счастью, мне удается аккуратно поправить свой член — да, я все еще щеголяю стояком, который никуда не делся, — чтобы он был менее заметен, когда выхожу из самолета. Стюардесса с заплетенными в косу светлыми волосами, стоящая у выхода из самолета, бледнеет, когда видит, что я иду к ней.

— Хорошего дня, — бормочет она.

Я проскакиваю мимо нее, не говоря ни слова.

— Это он рычал, — слышу я позади себя. — Сказал, что собирается задушить кого-нибудь своим… кхм…