Лиля ненавидела магазины. Много лет она покупала одежду через интернет: портал интуитивного дизайна шил ей на заказ монохромные вещи. Она решила не выдавать себя. Это и так, скорее всего, было указано в ее файле.

– Отлично. Спасибо, – она тратила все усилия на то, чтобы быть вежливой. – Мне нужны джинсы, и новое платье я бы себе посмотрела.

– И блузки, и брюки, и юбки, – добавила Инна. – Я достаточно тебя изучила перед встречей, мышонок. Серое и черное. Синее, иногда – розовое. Никаких рисунков, узоров, кружев. К тому же совершенно не умеешь скрывать одеждой свои недостатки.

Прищепкой пальцев она схватила Лилю за бок так, что та отскочила, – рубленно и резко.

В торговом центре отеля “Рангастус” было сухо и душно. Зеркала магазинов чуть-чуть расширяли, немного плющили, придавали коже поросячий цвет. Лампы верхнего белого света подчеркивали синяки под глазами. Лиля стояла в кабинке, пытаясь застегнуть джинсы, выбранные Инной. Специально или случайно, но она взяла не тот размер.

“Гарантированно плоский живот!” – было написано на ярлыке. От натягивания и сдирания одежды болела кожа. Полиэстер, шерсть, хлопок и холлофайбер прилепили волосы к щекам. Пальцы вспотели и срывались с ширинки. Молния поднималась медленно, ломая ногти. Распрямившись, Лиля посмотрела на себя. Изгнанный со своего обычного места, живот колыхался над джинсами. Желеобразное, мягкое, бледное. Чужое.

– Ну как там? – ржавым голосом поинтересовалась Инна.

Платье – прямое и серое, с заниженным поясом и имитацией балетной пачки – не пролезло в бедрах. Кофты с цветами, кофты без цветов, обтягивающие, свободные, фасона “летучая мышь” делали ее фигуру больше, квадратнее. К обеду купили сумку и упаковку трусов. Инна была довольна экзекуцией, растягивала губы в розовый шнурок улыбки.

На фуд-корте две девушки прижимали к себе вынутых из колясок младенцев, гладили их замшевые затылки. Молодой человек, дизайнер из столовой, – в усах и подтяжках, похожий на гусара, что-то им рассказывал, спорил. Лиля улыбнулась, но сразу же подумала, что новорожденные, наверное, чужие, отнятые. А потом их вернут матерям, но всю свою жизнь они не смогут получить ни одной социальной карты, потому что были рождены в нарушение правил. К гусару подошли его персональные палачи – одна в обтягивающем латексном пиджаке в мелкую пироженку, другая в розовой шапке с ушами панды. Обе ели мороженое.

– А эта, – шептала ей Инна, кивая, двигая бровями, тыча, – красила ногти сначала на руках и только потом – на ногах. Сама себя в своем инстаграме и выдала. Ее палач ходит за ней и фотографирует. Жующей, плачущей, спящей. У нее наказание – три недели самых неудачных фотографий, выложенных в Сеть. Она светская дива из этих, которым всё бесплатно, лишь бы была какая рекламка в их микроблоге, на который подписано полмиллиона человек. А там теперь бородавки, вторые подбородки и целлюлит. Недаром говорят, что каждому воздастся, каждому, да.

К вечеру головная боль перешла в тошноту. Редко, но у Лили так бывало: горячий обруч спускался с висков вниз и сдавливал живот. Рвало. Почти случайно – слишком резко встала, слишком быстро ехал на шестой этаж лифт. Еле дошла – протеиновый батончик. Лиля стояла и думала: “Почему розовый?” Потом поняла: пила вишневый сок. При смешивании получился очень красивый розовый цвет. “А не вырвало бы, не увидела бы его, хотя он на самом деле был. Внутри меня, но был”. После этого стало легче. Она упала на кровать, в яркие, цветастые сны, где не было огненных головешек слов, не было цепких клешней-рук с пальцами одинаковой длины. Была только приятная слабость и стекающая по ней, уходящая из затылка боль.

Ночью в дверь тихо постучали. Лиля подскочила, сердце выпало из груди в гортань. В коридоре стоял дизайнер-гусар. Совсем голый: тонкие ноги, длинные руки, волосы на груди – в форме неровного сердца.

– Быстрее, – шепнул он. И, оправдываясь, добавил: – Туда в одежде нельзя. Так что так.

Молодой человек закрыл дверь. Пошарил по стенам, нашел кроватную ручку.

– Он говорил: бережный режим, сорок градусов, полтора часа, – дизайнер повторял заученную речь, чтобы не забыть, и быстро крутил ручку.

Раздался щелчок, и кровать одной стороной отошла от пола. Молодой человек дернул, поднял ее полностью – она открылась как чемодан. Внутри – Лиля успела заглянуть – было прямоугольное спальное место. Гроб. Он лег:

– Теперь закрывайте! – и улыбнулся. Лиля послушно опустила кровать. Раздался щелчок.

Весь следующий день Лиля слушала Инну более внимательно. К ужину не выдержала сама:

– В столовой сегодня не видно того молодого человека, которого наказывали безвкусицей.

Инна опустила уголки губ: