– Подождите, я хоть пальто захвачу, – засуетился Мацкевич.

– Не надо, это тут, за углом, – тоном знатока Лондона сообщил Багрянский.

Спустя пять минут они уже сидели за любимым деревянным столиком (таковыми практически везде меблированы пабы) и в ожидании еды потягивали «Гиннесс».

– Рассказывайте, зачем призвали под свои знамена? – поинтересовался Мацкевич.

– Сейчас навалим воз и маленькую тележку, – приготовился рассказывать Лев, но его опередил Духон.

– У меня получится коротко и ясно. Без твоих живописаний, – с присущей ему безаппеляционностью заявил он.

В течение последующих сорока минут Духон, которого то и дело перебивал Багрянский, посвящал аналитика в детали допроса полицейских по поводу смерти Люсинова, собственного присутствия на его похоронах и разводок господина Эленского.

Мацкевич, как могло показаться со стороны, слушал вполуха, пока, наконец, повествование не коснулось посещения приятелями замка в Форестхилле, странной встречи с леди Соутбридж и, главное, загадочной и неожиданной смерти её друга, некоего химика Алекса Лэнга. Не скрыли приятели и того факта, что нежданно-негаданно хозяйка замка преподнесла в дар Духону неизвестную картину английского живописца, хотя последнее не произвело на Мацкевича практически никакого впечатления.

– Оставим живопись за скобками данного обсуждения, – коротко и ясно предложил он. – Давайте о леди и ее друге…

– А мы, собственно, все рассказали, – с неохотой признался Александр.

Но Багрянский, задыхаясь от нетерпения, стал излагать версию о вероятной связи гибели Люсинова с кончиной Алекса Лэнга.

Мацкевич, сбитый с толку его обильными словоизлияниями, не выдержал:

– Стоп, коллеги дорогие! Так не пойдёт! Пусть говорит кто-нибудь один. И лучше, чтоб Александр Павлович.

– Это ещё почему? – обиженным тоном спросил Лев. – Я всё-таки старше по возрасту. И потом, версия общая…

– А Александр Павлович все-таки мой работодатель, – просто объяснил Мацкевич.

– Словом, так, Леонид Сергеевич. Из рассказа леди Соутбридж мы с Лёвой заключили, что её друг и поклонник Алекс Лэнг, доморощенный гений от химии, умер вовсе не от передозировки наркотиков. Симптомы его болезни аналогичны с люсиновскими, о коих мы начитались в прессе… Да и по времени смерть Люсинова почти день в день совпадает со смертью Лэнга. Далеко не случайное совпадение. Вероятнее всего, оба они каким-то образом одновременно получили смертельную дозу облучения полонием-210, причем в одном и том же месте. Скорее всего, в доме самого Лэнга. Судя по рассказу галеристки, там находится химическая лаборатория. И вполне возможно, именно там Лэнг варил не только наркотики, но и грязную бомбу. Фу-ф! Кажется, всё! – с облегчением выдохнул Александр, закончив излагать версию последних событий.

– Довольно смелые, я бы даже сказал – сенсационные предположения, Александр Павлович! – несколько снисходительно прореагировал Мацкевич. – Они, безусловно, требуют веских доказательств. Однако, к сожалению, главные свидетели – сами же и жертвы. Таким образом, нам предстоит искать теперь либо косвенные улики, либо других свидетелей, если таковые вообще существуют. Хотя сильно сомневаюсь, что в этом мы сможем конкурировать со Скотланд-Ярдом и уж тем более с британской контрразведкой.

– Вот потому-то я вас и вызвал, товарищ Мацкевич, – сухо отреагировал Духон, бросив красноречивый взгляд на шефа детективного агентства. – Тем паче нам не конкурировать надо и не кого-либо ловить, а просто понять, разобраться, так сказать.

– Постараемся разобраться.

– Приятно слышать.