– Ну, это детали. А по сути, повторяю, наше частное расследование – дело абсолютно безнадёжное, – не унимался журналист.

– Я всегда поражался вашему неуёмному оптимизму, Лев Владимирович, – не удержался от иронии бывший гэбэшник. – А между тем у меня есть основания полагать, что очень скоро тайна Люсинова будет раскрыта.

Духон после его слов насторожился, но тем не менее промолчал, продолжая тестировать утку по-пекински. Зато Багрянский не унимался:

– Да что вы говорите? Опять загадки! Отлучки – загадки. Загадки – отлучки. Взять хотя бы сегодняшнее утро. Вы еще до завтрака исчезли куда-то, а вернувшись, опять нам ничего существенного не сообщили. С кем и зачем встречались, о чём говорили? Только в очередной раз напустили туману…

– Никакого туману никто напускать не собирался! Я ведь сказал вам, что с мальчиком всё в порядке? Уже радоваться надо. Что же касается остального… Наберитесь терпения, я, как обещал, потом непременно поведаю вам обо всём в деталях. – Леонид Сергеевич насупился, всем своим видом показывая, что разговор ему крайне неприятен. – И вообще, не люблю я китайские рестораны. Здесь всегда душно и полно народу, – завершил он тираду ни к селу ни к городу.

– Ладно вам, господа, вредничать, – решил наконец вмешаться Духон. – Левушка, дорогой мой, пойми, никуда от нас Леонид Сергеевич не денется. Мы его заставим выложить всё как на духу.

– Когда время придет, – вставил Мацкевич.

– Вот, слышишь? «Когда время придет…» – повторил Александр, персонально обращаясь к Багрянскому. – И потом, это не главное в данную минуту. Я только что принял историческое решение… Мы будем встречать Рождество в Москве.

– Интересно, по какому это праву ты и за меня всё решаешь?! – возмутился журналист.

– Меня лично сейчас волнует иной вопрос, – не обращая внимания на то, что сказал приятель, продолжил Духон. – Как быть с нашим четвёртым попутчиком, сэром Джозефом? Он ведь у нас незаконнорожденный, не имеет ни паспорта, ни других документов. Собственно, и понятно – откуда у подарка взяться документам?!

– Я тебе давно уже твержу об этом! – оживился Лев.

– Александр Павлович, вы имеете в виду подаренную вам леди Соутбридж картину Джозефа Тёрнера, о которой рассказывали в первый день моего приезда? – встрепенулся Мацкевич.

– Вы на редкость проницательны, Леонид Сергеевич. Вещь очень для меня ценная, и я не хотел бы рисковать.

– Саша, оставь ты своего Джозефа пока здесь, в Лондоне, – предложил Багрянский. – Лежит же он сейчас надёжно в банковской ячейке «Барклая», ну и пусть себе лежит до поры до времени. Позже мы решим проблему его доставки на материк.

– Э нет, Левушка! – решительно возразил Духон. – Ты ж меня знаешь, я не привык откладывать на потом решение своих проблем!

– Как знаешь, дело твоё! Тебя всё одно не переупрямить, – махнул рукой Багрянский.

– Тем более я уже говорил вам, друзья, что разработал план операции под кодовым названием «Джозеф», – вновь игнорируя реплику друга, произнёс Духон. – Но лучше поговорим о ней утречком, во время прогулки…

И вот прогулка состоялась. И уже достаточно утомила всех, а Александр все еще никак не возвращался к теме «Джозефа». Мацкевич явно нервничал, периодически поглядывая на экран дисплея мобильника.

– Кстати, Саша, помнится, ты вчера обещал поделиться с нами своим планом, – не удержался Багрянский.

– Да-да, верно! Сейчас изложу, – собрался с мыслями Духон. – Итак, друзья, план наших дальнейших действий предельно ясен и прост. Я вызываю Стивена, и он на своём драндулете заезжает за нами в отель. С ним я уже договорился по телефону…