Все это случилось не 7 месяцев назад, а вчера. Это всегда теперь будет так. Моя доченька погибла вчера. И я помню эту ночь так, как как будто это было вчера.
Боль не исчезает — даже в конце этой моей истории, длиной в 170 дней.
Чему я научилась за это время?
Я не уверена… иногда мне кажется, что ничему. Иногда мне жаль разочаровывать родных и близких. Ведь я не извлекла никаких уроков, не стала больше ценить жизнь, не поняла высшей мудрости. Не обрела надежду на лучшую жизнь, не уверовала в Бога. И даже не нашла свой Путь, не поняла своего Предназначения. Никакого хэппи-энда не случилось.
Я смотрю альбомы с Сониными фотографиями каждый день. Я плачу каждый день. И иногда бывают очень тяжелые дни, когда я не могу остановить слёзы. И в такие дни я ненавижу себя больше чем обычно и прошу небеса о смерти или о любом справедливом наказании. Нет ничего хуже, чем потерять своего самого любимого человека и знать, что ты сам в этом виноват.
Иногда я много рисую или занимаюсь другим творчеством. Порой мне это помогает, а порой не помогает ничего.
Я работаю каждый день. Сейчас работы стало больше, я помогаю Саше и учусь выполнять его задачи. Стараюсь вникать в текущие дела, разбираться в новом оборудовании. Чтобы быть готовой перенять у него дела, если так случится, что его заберут воевать. Работы много. Но мне нравиться быть полезной. Я хотела бы помогать Саше больше.
У меня до сих пор нет никаких четких планов, чего бы я хотела сделать или куда бы я хотела поехать. Из-за судебных запретов, а теперь ещё военных действий, я не уверена, что это будет вообще теперь возможно — поехать куда-то… Но если мы будем ещё живы, и война не разрушит все то, что у нас есть сейчас, то будщим летом я бы хотела увидеть Алтай. Или Байкал. Или Камчатку.
Я не решила по поводу поступления на психфак, не решила хочу ли я жить в своём доме за городом или в центре города. Я не уверена, что я вообще захочу остаться жить в Питере…
Что во всем этом осталось для меня? Одни сплошные «не знаю», «не уверена», «не решила»… Что же я знаю? В чем я уверена? И что точно для меня сейчас реально и необходимо?
Реально то, что я ещё жива. То, что я не сошла с ума. То, что я не спилась, не опустилась морально, не стала наркоманкой.
Реально то, что я люблю Сашу и хочу быть с ним пока ему это будет нужно. Реально то, что для меня важны его желания, его нужды. И ради его желаний я готова делать все что от меня потребуется.
Реально то, что у меня есть родители, которым тоже тяжело и мне кажется, что я иногда им могу чем-то помочь и чуть-чуть облегчить их боль. А иногда оказывается, что моя помощь — это просто не оттолкнуть помощь и заботу от родных людей. Позволить им помочь себе.
Наверное, все это тоже своего рода мужество. Жить после такого…
Нет, я не преодолела свою боль. Я не превратила ее в дар. Не извлекла из неё высшую мудрость.
Мое мужество, наверное, как и для Саши, в том, что мы просыпаемся каждый день, когда хотелось бы больше не просыпаться. Быть мужественным — это значит не отворачиваться от своей боли, не убегать от неё, не изменять своему сердцу, даже если теперь оно разорвано на миллион кусков. И помнить, что даже такое сердце все ещё сильное, потому что оно до сих пор умеет любить.
Быть мужественным — это не отвернуться от близкого, которому так же плохо, как и тебе. Не отвернуться, вовремя вспомнить, поверить в то, что ты сильный и можешь помочь ему прямо сейчас.
Быть мужественным — это признать, что тебе больно, плохо, невыносимо. Не прикрываться красивыми установками в духе позитивного мышления, а дать боли проявиться, дать ей столько времени и места, сколько необходимо.
Это значит терпеть. А когда сил уже нет, плакать, кричать, забыться в печали, уснуть на подушке, мокрой от слез, а утром проснуться и снова жить этот новый день. Ради себя, ради любимых людей. Потому что ты нужна им. А они — нужны тебе.
Быть мужественным — значит рассказывать эту историю. Страшную, тяжёлую, полную слез историю о том, как теперь жить, когда центр тебя и ты сам — это боль.