— Больно? — уточнила Ленка.
— Нет, — соврал я, вновь хамски поматываемый.
— Тогда потерпи.
— Ты сама-то как тут? — обеспокоился я.
— Я эфирный оператор. Мне — не страшно, справлюсь.
— Точно?
— Точно! И ты тут пострадавший, Кащей!
— Не пострадавший, а контуженный. На всю голову, — признал я.
— И это — тоже. Подъезд. И как? — поморщилась Ленка.
Видимо, общий фон она игнорировала, а вот в непосредственной близости — видимости от навья её пронимало.
А я попробовал вырастить трос. Безуспешно, как понятно. Энергия была в тросе байка, но такие слёзы… да и нужна она там. Так что…
— Бросай меня в дыру, — замерцал глазницами я.
— Точ…
— Быстро! — рявкнул я, закувыркавшись в обледенелое подземелье, полное навства.
И начал за ними охоту. Довольно комично, так что даже не обижался на нагло ржущую гоблиншу. Она рот зажимала, но ржала пренагло! Но лучше, чем… да всё, что могло быть. Так что я не матерился и не высказывал всё, что думаю. А мудро и терпеливо копил зло. Пригодится.
И ползал по мёрзлой земле, вяло подпрыгивая на тросах, и… обкусывал парящих в воздухе навий. Они на меня традиционно внимания не обращали, так что хоть гоняться не приходилось. А то это было бы не смешно, а грустно, факт.
Но после третьего “обгрызеного” призрака я смог выпустить трос. А через десять минут в подвале мёртвого дома стоял Кащей. Дохлый, слабый, из ажурных тросов — не хватало на “смыкание”. Но стоял. И Кащей.
— Вот я поел, — констатировал я. — И силушка молодецкая появилась. Спасибо, Ленка, — искренне поблагодарил я.
— Не за что, Кащей. А ты… вдруг задрожала губой гоблинская мордашка на фоне серого неба.
— Отставить рыдать! Нормально я, отрасту. Со временем и быстро. Буду тут охотиться, — констатировал я, поднимаясь по обледеневшей стене.