И вот, топаю я, топаю, а под ногами, со вспышкой небывальщины появляется козявка. И пищит:
— Остановись, Великий Таллид, заклина-а…чавк.
Как-то нефутбольно получилось, отметил я кровавое пятно на ласте, которое было Таму Ченом. Впрочем, это ерунда, в смысле, его смерть. Тут больше идея, останется Орда — народится новый придурок.
Идеи не умирают. Только их носители, мудро отметил я, обегая троицу тварей.
А то плюнут, сволочи. А я и так ни хрена не уверен. Но делать надо, заключил я, с рёвом врубаясь в ближайшую тварь. Кислота заливала металлическое тело, которое было я. И это было Больно. Но меня было много. И я рвался сквозь расползающуюся плоть к ощущаемой точке концетрации небывальщины.
И добрался, просто разорвав в клочья. И стало легче — небывальщина покидала кровь и плоть твари, она просто рассыпалась, а просто кислота — не смешно. И тела у ней своего не было толком — только куски, тысячи чужих.
Потом второй — я уже был метров восьми, истощённый, в смысле объёмов. Но злобный и довольный. И добрался до сердца твари.
И, чувствуя, как обтекаю, в прямом смысле слова, из последних сил рванул к третьей. Добрался, растворяющимися обрубками раздавил сердце… и, наверное, потерял сознание.
Потому что очнулся на дымящейся земле, в виде кубометра тросов, без ручек, без ножек. А судя по дымку от меня — и без всего остального скоро останусь. Ну и неплохо вышло, красиво, улыбнулся я. А я устал. Отдохну, наверное…
37. Эпилог
И вот, лежу я, понимаешь, в благородной задумчивости. Черноты ожидаю. Как-то… ну реально устал, да и энергии вот вообще нет. От плоти — жалкий огрызок, его тросы оберегают, но это ненадолго — растворяются. Даже пошевелиться не могут, хуже чем в автосервисе, в самом начале моего пути.
И дымятся тросы, потихоньку растворяясь в луже кислоты. Она, конечно, уже без небывальщины, но всё равно металл глодает потихоньку.
И лежу я в огроменной луже кислоты этой гребучей, в которой дохлые трупы, раньше бывшие плотью твари, парят.
Ну, в общем — шансов никаких. Сил что-то делать тоже нихрена нет. И устал, серьёзно: усталость такая, душевная, но тяжёлая, навалилась. И весело вышло, несмотря не на что. Так что начал я вспоминать житиё своё, раз уж мне положенные картинки не показывают.
Но окружающая реальность самым хамским образом начала препятствовать моему ответственному и героическому помиранию! Ну для начала — вместо того, чтобы вспоминать героические злодейства и ликовать сколько я назлодеял, я вынужден был слушать какой-то непотребные рёв. И смотреть, как орда всяких “наших” различной магичности весело разносит кибитку типа “дворец”. И вообще предаётся развесёлому добиванию Орды.
Помогли бы что ли, возмутился я, хотя сам себя оборвал — кислота ядрёная, лужа на полкилометра. Ну кто мне, кроме сильных магов, поможет? Мяснику из Мухазасранска, притом что сильные маги нужны, у ордынских есть, кому сопротивляться, невзирая на охреневание от творящегося.
Так что закопошившаяся слабенькая надежда копошиться прекратила, перестав мешать мне предаваться благородному помиранию.
Но настрой испортили, сволочи такие! Так что стал я, вместо воспоминаний сколько я удушегубил, настроение испортил, на спину плюнул — стал я думать об “итогах операции”. Со своей, кащеистой точки зрения. Не в плане “какой я молодец” — это и так понятно. А в плане “как” я это “молодец”.
И выходило очень для самолюбия хреново, если начистоту. Я не просто просрал все полимеры. Я просрал полимеров БОЛЬШЕ, чем было у меня на момент первого столкновения с Ордой. И теперешнее мое медленное и печальное растворение — логичный итог.
— Не быть мне эффективным менеджером, — проскрипел я непослушными тросами-губами.