- Понятно, ты не в курсе. Это нормально, что Ян только сейчас его вспомнил.
Нормально? Нормально, б*ядь? Какого хрена вообще произошло и происходит? Почему этот сучонок молчал о том, что возле Нино и Алины появился какой-то мудак? Почему сама Нино ему ни слова не сказала?
- Ещё новости? - мрачно поинтересовался Герман, откидывая окурок в снег. - Может, сейчас выяснится, что она с каким-нибудь любовником сбежала, а потом с меня выкуп потребуют за дочь?
Он поморщился от того, что говорил. Не имел никакого права ни произносить этих слов, ни даже думать о такой возможности. И всё же…
- Зря ты так. Их ещё подрезали на дороге на днях, но… разве такое не случается каждый день?
Больше он слушать не стал. Отошёл к Яну, который переминался с ноги на ногу возле Иры, беспрестанно кому-то названивающей. Он выглядел растерянным - бледный, взгляд мечется по парку, будто Ян рассчитывает увидеть Нино и Алину, которые просто куда-то отошли и забыли ему об этом сообщить.
- Если с ними что-то случится, я тебя убью, понял? - выдохнул Ильинский, поравнявшись с Яном, после чего пошёл к машине. Ноги не держали. Зря он думал, что может считать себя мёртвым. Отчаянный стук сердца, почти что выламывающего изнутри грудную клетку, возвещал ему прямо обратное.
Часть 26
Он был крайне неосторожен в прошлый раз и знал это. Слишком наследил. Слишком много налажал. Слишком плохо владел собой. Не стоило тогда так горячиться и подрезать на дороге их машину. Он мог испортить этим все дело. Мог потерять ту, которой так желал владеть. Но видеть ее в чужих руках оказалось для него настолько невыносимо, что в тот момент полного затмения рассудка он готов был уничтожить всех вокруг - ее, себя, и тех, кто ее у него отнял. Потому что она должна была принадлежать только ему одному.
Это был глупый шаг. Теперь он это понимал.
Нервно барабаня пальцами по рулю, он проклинал собственное нетерпение, приведшее теперь к тому, что весь его тщательно продуманный план полетел к чертям собачьим. Он спугнул желанную добычу и в том, что вот уже больше недели они не приходили в этот парк, был виноват исключительно сам.
Наверное, она что-то заподозрила. Не стоило быть таким навязчивым. Он не должен был столь откровенно проявлять свой интерес. Но это оказалось попросту сильнее его.
И вот теперь ему придется менять все, что задумал. Он будет вынужден рисковать, подбираясь ближе, чем планировал, но ничего иного не оставалось. Также, как не осталось в нем терпения, чтобы ждать дальше.
Последний раз. Сегодня последний раз, когда он даст ей шанс прийти к нему. Завтра он уже придет за ней сам.
Затормозившая неподалеку машина оторвала его от бессмысленного созерцания руля, который он теперь безотчетно сжимал пальцами так крепко, что на костяшках побелела кожа. Он сжимал его так, словно едва удерживался от того, чтобы сорваться с места и немедля отправиться туда, где находилась та, которую он намерен был себе вернуть. Вернуть любой ценой.
Вскинув голову, он увидел наконец то, что заставило его внутренне возликовать. Они здесь. Они пришли. И больше он не станет мешкать. Все случится сегодня же. Сейчас.
От накатившего возбуждения вспотели ладони и участился пульс. Он слышал, как грохочет в ушах ускорившее свой бег сердце, но не замечал ничего, кроме вожделенной женской фигуры с младенцем на руках.
Ему стоило немалого терпения дождаться, когда женщина положит ребенка в коляску и направится ко входу в парк, а привезшая ее машина отъедет на стоянку. И вот тогда он вышел из собственного автомобиля, надёжно скрытого от посторонних глаз рядами гаражей, и пошел за той, которую ждал так долго.
Он дождался, когда Нино свернёт с коляской на одну из уединённых парковых аллей и появился перед ней в тот самый момент, когда та склонилась, чтобы подобрать с земли нечто, оказавшееся на поверку какой-то детской игрушкой.
- Вы снова теряете вещи на ходу, - сказал он ей вместо приветствия и с удовлетворением увидел, как она вздрогнула. Страх, промелькнувший в больших карих глазах, отозвался в его теле дрожью. Она боялась его, он это видел. Видел и испытывал неожиданное возбуждение сродни сексуальному – от ее беззащитности перед ним, от ощущения собственной власти над ней. И от этого все затеянное им вдруг показалось ещё более приятным и желанным, чем прежде.