– Пока не знаю, – призналась я.
На самом деле причины для этого было две. Первая, обычное женское любопытство. Все, что было связано со смертью старообрядца, было покрыто тайной. Кроме этого, сам по себе Никодим был необычным человеком. Я всего один раз говорила с ним, но казалось, что знаю давно. Сначала я не могла понять, отчего такое чувство. А потом мне вдруг пришло в голову, что он своей силой и мужественностью просто похож на Егора. Ещё Никодим был чистым в моём понимании человеком. Он был глубоко верующим и не делал грехов. По крайней мере, таких, какие совершаем мы, обычные люди. Я не говорю о себе. В аду наверняка уже очередь чертей выстроилась и на меня конкурс объявили. Но была и третья причина. Отчего-то я странным образом испытывала непонятную и необъяснимую ревность к его жене, которую ни разу даже не видела… Злую шутку сыграло обычное женское самолюбие и зависть. Я вдруг поняла, что к таким как Никодим и Егор нас баб, влечёт неведомая природная сила. Они как свет для бабочек. Мне было стыдно своих мыслей перед Никитой, но ничего поделать с собой не могла, да и не хотела, а продолжала и продолжала развивать свои фантазии, придумывая самые разные развития нашего с Никодимом знакомства. Все они в моих мыслях в случае отсутствия трагического конца, приводили нас с ним в постель, где я его наделяла уж самыми не воображаемыми способностями и анатомическими возможностями…
У морга стояла грузовая «Газель» и роскошный катафалк. У выхода курил какой-то мужчина.
Я заглушила двигатель, толкнула дверцу и посмотрела на Ольгу.
Подруга вздохнула и последовала моему примеру.
– Гаврилова Софья Алексеевна, – прочитал парень на экране монитора и поднял на нас взгляд. – Она сейчас занимается оформлением документов.
– Где? – хором спросил мы, желая как можно быстрее покинуть стены этого мрачного заведения.
Мне казалось, что аляповатые ангелочки в нишах стен коридора, бутафорские колонны, кресла в приёмной директора и работающие здесь люди, были какими-то особенными и напитавшими что-то отвратительное и мерзкое. А ещё пугало их обыденное отношение к смерти и всему тому, что с этим связано.
– Здесь, за дверью, – отвечал он тихим голосом и отошёл к появившейся молодой паре.
Мой взгляд как магнитом прилип к губам девушки. Господи, отчего она их так накрасила?! На фоне бледной кожи, подёрнутой пудрой, они казались вызывающе алыми и делали лицо не живым, как у куклы.
«Когда Никиты не станет, я тоже буду выглядит так же», – пришла в голову глупая мысль, и я тихо чертыхнулась.
– Ты чего? – Ольга тронула меня за руку.
– Последнее время мне в голову приходят спонтанно совсем уж глупые мысли, – призналась я.
– Нервы, – сделала вывод Ольга и показала взглядом за спину.
Я обернулась. Из дверей директора вышла невысокая, но полная женщина в чёрном пальто. Её голова была закутана в шаль, из под которой виднелся чёрный платок, закрывавший лоб до самых бровей. На ногах войлочные сапоги. Я давно таких не видела. Их носили во времена моего детства бабушки… На фоне этого колобка, они показались несуразно большими… А ещё мне стало жаль всех жён старообрядцев. Но не меньше стало обидно за Никодима. Такой видный мужик, а прозябал свой век с замухрышкой.
Ольга дёрнула меня за руку.
– Что? – спросила я.
– Это, наверное, его жена.
– Скажешь тоже, – возразила я и объяснила: – Она ведь у него тоже из старообрядцев.
– И что? – не сводя взгляда с женщины, допытывалась Ольга. – Разве эта не похожа?