Илья зарылся носом в самую глубину длинных густых волос.
– Что-то я такое смутно припоминаю про сегодняшний концерт. Но это не точно.
– Рано тебя настигает склероз, друг мой, рано, – рассмеялась Таня. А потом обернулась и посмотрела на него сквозь прищур роскошных ресниц: – Рахманинов. Третий концерт. В девятнадцать ноль-ноль.
Теперь рассмеялся Илья – и поцеловал свою супругу в теплые мягкие губы.
– Так вот зачем нужна жена! Чтобы все помнить.
– И до девятнадцати ноль-ноль у нас есть время… не вставать.
Господи, какая же пошлость лезет в голову. С другой стороны, он – молодожен, ему это простительно.
Илья прижал к себе жену совсем плотно.
– Предложение про «не вставать» несколько запоздало…
В душ Илья пошел первый. А когда вернулся в комнату, застал Таню стоящей у окна. Изгибы тела снова облачены в сорочку на тонких лямках, волосы в прекрасном беспорядке рассыпаны по плечам. Илья подошел и встал сзади.
– Там дождь, – Таня прижалась спиной к его груди. – Но он заканчивается. Вечером будет хорошая погода. Закажешь завтрак?
Когда в номер принесли завтрак, та девушка, что жарко целовала и томно нежилась в его руках, исчезла. За столом напротив Ильи сидела предельно собранная и деловая молодая женщина. А на кровати, на которой еще совсем недавно они любили друг друга, лежал его концертный костюм, ею приготовленный.
– У нас полчаса, – Таня взглянула на часы на запястье. – Успеем как раз позавтракать. А потом надо выходить, чтобы не опоздать на репетиционный прогон. – Илья смотрел на нее. Молчал. Улыбался. – Чему ты улыбаешься?
– Не чему, а кому. Тебе.
Для репетиционного прогона им выделили Малый зал филармонии. Проходя через служебный вход, мимо стен, которые видели Шостаковича и Мравинского, Илья не мог отделаться от ощущения, что он не успокоится, пока не сыграет в этом святом для любого музыканта месте. Но пока Илья спешил на встречу со своим дирижером. Тот встретил его энергичным рукопожатием.
– Рахманинов! Ах, как я люблю Рахманинова. Он последний из плеяды великих романтиков.
Илья не стал сдерживать легкую улыбку. Маэстро Ли Вэнь слово в слово повторяет одну из любимых фраз профессора Самойленко.
– Мы еще только начали разбирать его наследие, – продолжил свой панегирик дирижер. – Сколько нам еще предстоит о нем понять… – Маэстро встряхнул партитуру. – Ну что, начинаем?
– Начинаем.
Перед тем как пройти к роялю, Илья обернулся к зрительному залу. Там в первом ряду сидел единственный зритель. Его главный слушатель. Его жена.