Никто не узнает

— И вообще, все эти торты — сплошной сахар, — продолжает негромко ворчать она. — Я Карине говорила, чтобы на фруктозе заказала, а она мимо ушей…

— Карина — мать. И поступает так, как считает нужным, — по-прежнему доброжелательно, но твердо отвечаю я.

Теща у меня, конечно, женщина эксцентричная и непростая, но к Ариадне тянется всей душой. Любит ее, по-своему балует и каждые выходные водит в кукольный театр. Именно поэтому мы с Кариной договорились закрывать глаза на ее тяжелый характер. Главное, чтобы к нам с советами не лезла, а в остальном — пусть бухтит на здоровье.

— Папа, бабушка! — к нам подлетает запыхавшаяся Ариадна. — Смотрите, какие у меня бусы, — она приподнимает голову, демонстрируя на шее яркую полоску глазированных шариков, которую стащила с торта. — Они съедобные!

Улыбаюсь дочери и кидаю короткий предостерегающий взгляд на тещу. Надеюсь, сейчас она не заведет свою шарманку о вреде сахара?

— Очень красивые, — отзывается Нонна Петровна, и ее тон заметно теплеет. — Даже к платью по цвету подходят.

— Точно, — радуется девочка, потряхивая своими бусами. — А теперь пойдемте есть торт!

Она обхватывает нас за руки и тащит к столу, за которым не стихает гомон веселых разговоров и звон посуды.

— Богдан, тебе достался десерт? — спрашивает Карина, не отрывая глаз от домработницы, которая торопливо расставляет перед гостями тарелки с тортом.

— Ты — мой десерт, детка, — со смехом отвечаю я и, дернув жену за запястье, сажаю ее к себе на колени. — Да расслабься ты уже, выдохни. Все ж отлично идет. Дети довольны, взрослые сыты. Чего еще нужно?

— У нас еще спектакль «Волшебные часы» заказан, — утомленно прикрывая веки, отзывается она.

— А знаешь, что говорят мои волшебные часы? — кладу ладонь ей на колено и, пока никто не видит, скольжу вверх по ноге. — Что через два часа на тебе не будет трусиков.

— Твои часы спешат, — Карина игриво шлепает меня по руке. — Через два часа мы как раз будем выпроваживать гостей.

— Ну, значит, через три, — бегло целую ее в уголок рта. Так бы засосал поглубже, но на детском празднике особо не разгуляешься. Надо держать себя в рамках. — Через три часа я сниму с тебя трусы, детка. Пусть эта мысль тебя греет.

— Пошляк, — фыркает она, но я по глазам вижу, что идея пришлась ей по душе.

В воздухе висит запах сладостей и газировки. Из колонок доносятся веселая музыка, сквозь которую слышится переливчатый смех дочери. А на коленях у меня сидит женщина, в которую я по уши влюблен.

Смогут ли мне на небесах после смерти предложить что-то более прекрасное? Я в этом очень сомневаюсь. Поэтому наслаждаюсь каждым мгновеньем своего рукотворного рая. Здесь и сейчас.